Барабаны пустыни

И еще проблема: за четыре года их супружеской жизни Хадиджа так и не забеременела. Она уже давно обвинила его в бессилии и сама настаивала на разводе. Он же, в оправдание, порекомендовал ей сходить на обследование к врачу. И что же? Хадиджа сразу же закричала, что от первого мужа ребенок у нее был. Со временем Фортуне пришлось смириться с этой реальностью, и его жизнь с женой стала протекать под сенью двух истин: хозяин дома — Хадиджа, он — недееспособный мужчина.

Его размышления были прерваны звуком шагов возвращавшейся жены. Фортуна изменил позу и, ожидая ее появления, спрятал лицо между коленей. Хадиджа сразу же направилась к постели. Он затаил дыхание, но, испугавшись, что женщина может навалиться на него всем своим весом, дернулся назад и уперся спиной в стенку. Прежде чем жена успела заговорить, Фортуна решил использовать свой последний шанс. Он стал старательно выдавливать из глаз слезы. Это ему удалось: две скупые, мужские слезы поползли по щекам. Хадиджа молча отвернулась. Боясь упустить благоприятный момент, Фортуна собрался с духом и произнес: «Слушай, Хадиджа! Оставь меня в покое, а? На улице зима… Работы нет… Будь умницей, женщина, дай я тебя поцелую…» С последними словами он сделал вид, будто хочет подняться.

Лицо Хадиджи оставалось каменным. Фортуна заерзал, беспомощно оглянулся. Понял, что все его старания тщетны и что придется вставать и идти. Он спрятал руки под одеяло. Нервно потирая их, стал думать о том, что же еще предпримет эта баба…

Хадиджа швырнула ему в лицо его единственные брюки, рубашку и вышла.

Фортуна протяжно вздохнул. Еще минуту назад нервно трепетала каждая клеточка его тела. Сейчас же его захлестнула волна спокойствия, чувство безопасности растеклось по жилам. В глазах появился мечтательный блеск. Он представил себя в своей тесной компании, прозванной уличной молодежью «рыцари удачи». Чаще всего они избирали местом заседаний лавку хаджи Салема. Здесь за чаем эти «всадники» вели бесконечные беседы о смысле жизни, о представительницах женского пола с родной улицы, сопровождая свои рассказы пикантными подробностями. Иногда здесь подшучивали над Фортуной, над его личной жизнью.

Не успела Хадиджа выйти, как Фортуна проворно вскочил, быстро оделся и хлопнул за собой дверью. Еще на подходе к лавке хаджи Салема в нос ему ударил ароматный терпкий запах утреннего чая.

Пожелав с порога всем доброго утра, Фортуна без тени смущения попросил у хаджи Салема сигарету в долг и, отвечая на обращенные к нему вопрошающие взгляды, произнес свою коронную фразу: «В жизни все зависит от удачи. Кому повезет, братья… И пусть мне не морочат голову, что для этого надо работать!..»

Перевод А. Макаренко.

Страдания

Никогда! Пусть ему воздастся по заслугам! Его надо было убить, разорвать на части, вырвать глаз и отрубить руку! Повесить на большой площади, приговорить к 1000-летней каторге. Убийцу моей единственной доченьки, моей златовласой красавицы. Спелого яблочка с короткими золотыми косичками, которые блеском своим спорили с солнцем…

Как все это случилось?

Хаджи Омар прибежал ко мне на работу, крича как сумасшедший:

— Фарадж! Фарадж!

— Что-нибудь случилось? — спросил я, понимая, что произошло что-то серьезное. Во мне шевельнулось недоброе предчувствие. — Что-то случилось, — повторил я, внутренне содрогаясь.

Он разрыдался:

— Твоя дочка…

В глазах моих потемнело…

Хаджи рассказал, что произошло у поворота дороги, недалеко от моего дома. Моя дочка играла с маленькой куклой, которую я купил ей за два дня до этого. Абдессалям, хозяин фруктовой лавки, присматривал за ней. Он поддразнивал ее, бросая в нее маленькими камешками. Внезапно из-за поворота на большой скорости выскочила машина. Водитель не успел затормозить. Кукла разлетелась вдребезги… Все видевшие это вскрикнули от ужаса.

Мне потом говорили, что со мной творилось что-то невообразимое. Я бился в истерике: рвал на себе одежду, грыз землю, метался по улице, зовя ее…

Когда я пришел в себя, то первое, о чем я подумал, кто он? Где он?

Я увидел его в зале суда. Поверх его одежды был наброшен старый черный плед. Я рванулся к нему, но меня оттащили. Я слал тысячи проклятий на его голову и молил о всевышней каре.

Суд вынес приговор: штраф 100 динаров. И это за убийство моей доченьки! Я проклинал судью и всю эту братию. Пришлось вызвать наряд полиции, чтобы выволочь меня из зала суда.

Не помню, как я добрался домой. Очнулся я в постели. У моей кровати стояли незнакомые люди. Ко мне наклонился хаджи Омар:

— Тут люди… На минутку.

— Кто они?

Хаджи Омар помолчал, потом неуверенным голосом произнес:

— Это родственники того человека, соболезнуют…

Я взорвался:

— Они хотят прощения?! Никогда! Выгоните их! Хаджи, прогони их и закрой дверь!

Все ушли. Воцарилась убийственная тишина. Никогда больше стены этого дома не услышат ни веселых криков, ни смеха, ни детского лопотанья. Стены впитали в себя дыхание моей доченьки…

Я мысленно обратился к виновнику моего несчастья: