Баран и жемчуг

– Милорд! – заголосила она, пытаясь поцеловать край плаща незнакомца. – Это и правда наша леди! Вас никто не обманывает! Не причиняйте ей зла, умоляю!

Она попыталась обнять его сапоги, и мужчина с проклятьем отпустил меня, отодвинувшись в сторону. Я прижала к груди помятое запястье, ощупывая – не сломал ли он мне руку.

– Отойди от меня, старая ведьма! – рявкнул приезжий, когда кормилица сделала ещё одну попытку припасть к его ногам, и в это время с северной бойницы прилетела стрела.

Незнакомец словно почувствовал выстрел. Он успел нагнуться, и короткий металлический прут ударился о стену, выбив каменную крошку, и с лязгом покатился по камням двора.

– Не стрелять! – закричала я во всё горло, перепугавшись, что попадут в кормилицу.

– Не стрелять! – почти одновременно со мной раздался другой голос – сильный, звучный.

Мои люди с облегчением выдохнули, ожили и побежали к тому, кто только что въехал в ворота замка, подхлёстывая коня.

– Ваша честь! – завопил Брюнер – помощник Малькольма. – На миледи напали! Вот он напал, ваша честь!

Я тем временем бросилась к кормилице и обняла её, отводя в сторону. Она плакала и пыталась закрыть меня собой, хотя нам ничего не угрожало.

– Успокойся, успокойся, – уговаривала я няню. – Видишь, приехал господин судья, тебе нечего бояться…

Я успокаивала её, а сама тряслась, как в лихорадке.

– Узнаю, кто выстрелил, – сказал незнакомец, вглядываясь в бойницу, откуда прилетела стрела, – голову оторву.

– Что происходит? – судья спрыгнул с коня и пошёл к крыльцу, на ходу снимая перчатки и буравя взглядом незнакомца. – Я – местный бейлив, Джеральд Диплок. Потрудитесь назвать себя.

– Чем подтвердите, что вы – судья? – дерзко спросил незнакомец.

Вместо слов господин Диплок сдвинул ворот камзола и показал судейскую цепь – всё как полагается, с королевским гербом и названием графства.

– Хорошо, – буркнул незнакомец, остывая. – Хоть кто-то при исполнении.

– Назовитесь, – повторил судья.

– Моё имя – Морис Мюфла, – хмуро сказал приезжий. – Сэр Морис Мюфла.

Он произнёс свою фамилию на южный манер, сделав ударение на «а», и я, несмотря на боль, фыркнула.

– Что смешного? – тут же обернулся ко мне этот сэр Мюфла.

– Ничего, – сказала я презрительно. – Просто теперь понятно, почему вы так себя ведёте, – и добавила тише: – сэр Баран.

Да, на южном говоре «мюфла» означало дикого горного барана. Более говорящего имени и быть не могло. И прекрасно подходило этому невежде.

Я увидела, как зло блеснули глаза приезжего рыцаря, и втайне обрадовалась, что смогла его уязвить.

– Зачем вы здесь? – тем временем продолжал расспрашивать судья, для которого имя приезжего рыцаря было просто именем.

– Привёз письмо леди Маргарет, – ответил Мюфла, с трудом отворачиваясь от меня и глядя теперь на судью. – Но дело в том, что я не знаю, как она выглядит, а в этом замке, похоже, очень любят врать.

– Леди Маргарет перед вами, – холодно сказал судья. – Если у вас есть для неё письмо, я рекомендую его передать. А потом езжайте своей дорогой. Мы в Сегюре не любим тех, кто устраивает беспорядки.

– Эй! Полегче, папаша! – очень неуважительно заявил Мюфла. – Вообще-то, стреляли в меня.

– Хотите подать жалобу? – спросил судья ещё холоднее.

– Не хочу, – грубо ответил рыцарь и сбежал с крыльца, направившись к своей лошади.

Мы все следили за ним молча и настороженно, а он, не замечая наших взглядов (или делая вид, что не замечая), достал из седельной сумки шкатулку и запечатанное письмо, и вернулся ко мне.

Я стояла рядом с кормилицей, продолжая обнимать её, и не сразу взяла письмо.

Постояв с протянутой рукой, рыцарь с раздражением сказал:

– Извиняться не стану, леди. Потому что вы сами виноваты. Берите письмо и шкатулку, я не буду тут до утра стоять.

– Можно сначала я посмотрю, – сказал судья, но я уже увидела отцовскую печать и схватила письмо двумя руками, сразу позабыв про боль.

– Пруденс, – торопливо позвала я кормилицу, не отрывая взгляда от письма – немного помятого, но не вскрытого, с отцовской печатью и отцовским почерком на лицевой стороне, – предложи господам вино и закуски, мне надо прочитать… – и не договорив я убежала в свою комнату, чтобы там, в тишине, прочитать последнее послание папы.

Слёзы сами собой полились из глаз, но я первым делом внимательно и с помощью лупы осмотрела печать – нет ли сколов или следов разреза. Но печать была нетронутой, и я, глубоко вздохнув, разрезала плотный конверт ножом для бумаг.

Первые же строки заставили меня заплакать навзрыд, и я долго не могла успокоиться, сидя на кровати и держа на коленях драгоценное послание.

«Дорогая моя Маргарет, – прочитала я, когда немного продышалась и прошмыгалась носом, – ты получишь это письмо, когда меня уже не будет на свете. Прости, моя девочка, так получилось, и это – воля небес.