Баранкин, будь человеком! Тридцать шесть событий из жизни Юры Баранкина

- Ой, я боюсь!

- Катя! Возьми булавки ты!.. Зоя, веди наблюдение!..

- Я и так веду!..

- Все готовы?

- Всссе! - зашипели девчонки, как змеи.

- Открыть морилки!

Морилки были открыты - в воздухе запахло табаком. Кто-то громко чихнул. Кто-то сказал: «Ой, я боюсь!» Одна девчонка обожглась о крапиву и заойкала. На неё все зашикали. Раздался треск осторожно раздвигаемых сучьев. Вопросы:

- Где они?

- Вон они!..

- Где? Не вижу! На нижней ветке, что ли?

- Да нет! Выше! - Выше?

- Ниже!

- Ещё ниже! Правее! Теперь левее! Вон сухой лист, а рядом две бабочки!..

- Ой, девочки! Действительно!..

- Тише вы там!

Шорох раздвигаемых веток усилился, и раскрасневшееся лицо Зинки Фокиной, исцарапанное и покрытое паутиной, показалось в самых дремучих зарослях сирени; глаза, как у безумной, забегали по листьям.

- Ну, что там, что там, что там?.. - зашипели со всех сторон девчонки.

- Никого… - сказала Зинка Фокина растерянным голосом. - Никого!

Конечно, если бы Зинка Фокина повнимательней пригляделась к тому месту, на котором она сама, своими глазами, несколько минут назад видела двух бабочек, то она при желании могла бы заметить двух маленьких чёрненьких муравьёв, вцепившихся всеми шестью лапами в шероховатую кору сирени, но Зинке Фокиной было не до муравьёв. Она ещё раз пошарила печальными глазами по веткам и, глубоко вздохнув, произнесла:

- Как сквозь землю провалились… Никого!

- Как это - никого?.. А мы кто такие? - прошептал один муравей другому.

Голубоглазый муравей рассмеялся, пошевелил усиками и стукнул лапой по плечу муравья с тёмными глазами.

Черноглазый муравей посмотрел на расстроенное лицо Зинки Фокиной, тоже пошевелил усиками, но ничего не сказал.

- Не может быть! - прошептала Зинка Фокина. - Я же своими глазами видела… Не могли же они сквозь землю провалиться!.. - Она ещё раз обшарила весь куст мокрыми от слёз глазищами и сказала:

- Чёрт побери! Вот чёрт побери!

- Ругается! - обрадовался голубоглазый муравей (это был, конечно, Костя Малинин. Привет!). - Ругается! - сказал он, потирая лапы. - Зинка Фокина чертыхнулась два раза! Вот красота!

Костя подкрутил свои усики, хлопнул муравья с чёрными глазами по спине (это был, конечно, я, Баранкин! От меня тоже привет!) и весь так и затрясся от беззвучного смеха.

Зинка Фокина сделала шаг назад. Ветки со свистом сомкнулись, и мы с Костей остались одни на раскачивающемся сучке сирени.

- Урра! - сказал Костя Малинин. - Опасность воздушного нападения миновала! Отбой!

* * *

Костя Малинин радовался, он радовался как человек, то есть он радовался как муравей, избежавший смертельной опасности, когда он был ещё мотыльком.

Хотя я тоже, как и Костя, избежал смертельной опасности и успел вовремя превратиться в муравья, но я не очень-то радовался; ведь если мы успели превратиться в муравьёв, то мы с таким же успехом могли превратиться и в трутней. А от муравьиной жизни я абсолютно не ждал ничего хорошего, поэтому я не стал разделять Костиных восторгов, а мрачно сказал:

- Эх, Малинин! Что ты наделал, Малинин!

- А что я? - ответил весело Малинин. - Что я, по своему желанию уснул, что ли? Это же закон природы!

- Да я не про закон природы! Я говорю: «И зачем мы только из-за тебя превратились в муравьёв, а не в трутней?»

- Если бы тебе грозило попасть в коллекцию, стал бы ты очень выбирать, в кого тебе превратиться…

Я на это ничего не сказал Малинину, потому что в его словах, безусловно, была доля правды.

- И вообще, Баранкин, - продолжал Костя, - трутни это ведь вроде муравьёв, только с крыльями, а нам с тобой крылья ни к чему, мы с тобой налетались уж на этих крыльях. Давай уж лучше уползём от всего на свете под землю, в муравейник. Уж там, под землёй, мы с тобой никого не встретим - ни юннатов, ни отличников, ни кошек, ни воробьёв…

- Очень ты спрячешься в муравейнике, - налетел я на Малинина; его глупые рассуждения меня просто разозлили. - Ты что, не знаешь, что ли, что муравьи - это самые, самые трудящиеся насекомые на всём свете? И что их каждый день заставляет работать… этот, как его, инстинкт?

- Почему не знаю! - стал оправдываться Малинин. - Очень даже знаю, что муравьи трудящиеся. Но ведь сегодня выходной день!

Такое заявление со стороны Кости Малинина для меня было совершенно неожиданным.

- Ну и что, что выходной? - опешил я.

- А в выходной они, наверное, не работают!

- Значит, по-твоему, в выходной день инстинкт на муравьёв не действует, что ли?

- Знаешь, Баранкин! - сказал Малинин убеждённым голосом. - Я вообще считаю, что никакого инстинкта нет.

- Как - нет? - снова опешил я. - Нам же его преподают в школе?

- Ну и что что преподают?.. Просто этот инстинкт все учителя придумали, чтобы нам вопросы задавать на уроках! Соображаешь?