Барановичское гетто. Колдычевский лагерь смерти

До начала Великой Отечественной войны я проживала в г. Барановичи с семьей своих родителей на квартире по ул. Говера (ныне Царюка). Дом, в котором мы проживали, был подожжен при бомбежке немецкими самолетами в первые дни войны. Мой отец Меер, мать Гита, две сестры Сара и Зисл (младше меня) и я, оказались без средств к существованию, без вещей, без жилья. С небольшой связкой вещей все мы пошли к другу отца в д. Домашевичи (в 7-ми километрах от города). Нас не приняли, и мы поселились у хорошо знакомого Давида. Отец считался очень хорошим портным. По приказу немецкого военного коменданта всех евреев города заставили носить на одежде нашивку из желтой ткани. Разрешалось ходить только по центру улицы. Это клеймо на одежде ставило нас вне закона, оставляло беззащитными. Вскоре территорию гетто обнесли забором из колючей проволоки, построили ворота. Мы оказались в лагере. Под конвоем, вооруженных полицейских или немцев меня и других гоняли на работу по строительству электростанции. В день выдавали только по 100 граммов хлеба, давали временами немного крупы. Тяжкий труд длился весь световой день. Работавшие на стройке местные жители приносили картошку, которую пекли на костре. Соли не было и сожженную картошку, превращенную в порошок, использовали как соль. Проносить в гетто продукты запрещалось. Всех обыскивали, продукты изымали, нас избивали дубинками. Обычно на спине не проверяли. Это подсказало мысль — прятать подаренные продукты на спине, в мешочке, подвешенном на двух шнурках. Эти продукты, подаренные мне на работе местными жителями, я делила маленькими, птичьими порциями между голодными детьми.

Издевательств над узниками гетто было множество. Нары в домах были в 2–3 этажа: страшная теснота. Отпускался только 1 метр площади на человека. Продукты детям и старикам не выдавались. Под угрозой расстрела фашисты забирали ценные вещи. Требовали собрать ценные вещи и указывалось, сколько будет расстреляно человек (обычно 10, 20, 30 человек), если не будет собран выкуп. После предоставления выкупа снова налагалась очередная дань.

В гетто я познакомилась с ассенизатором Хотя Эдвардом. Он говорил мне (и другим), что нужно бежать, как только будет возможность. Бежать нужно на польские кладбища, где можно спрятаться, а сторож нам поможет. В декабре 1942 г. фашисты выгоняли из гетто людей за ворота и заставляли становиться на колени, а голову пригнуть к земле. Полицейские ходили с плетками и били тех, кто приподнимал голову. Бесконечно сновали автомобили, куда полицейские заталкивали людей. Стоя на коленях, я сорвала с руки и выбросила свое золотое кольцо с монограммой «ДФ». Я побоялась, что немцы могут отрезать палец, чтобы забрать кольцо. Машины отвозили узников в поля между деревнями Узноги, Глинище, где велись массовые расстрелы. Когда нас привезли в поле, я увидела огромную могилу-ров, заполненную голыми телами расстрелянных. Доносились из могилы крики раненых, плач детей… Недалеко от могилы-рва лежала гора одежды убитых. Нас заставили грузить одежду в автомашину. В отчаянии я бросилась в автомашину, набитую вещами. Когда я приподнялась над вещами, я увидела, что там также прячется знакомая Бройне Вайнер. Когда машина была полная, пьяный немец сказал: «Есть ли кто, будем искать, стрелять». Тут же вскоре захлопнулись двери и мы поехали. Нас привезли во двор СД (ныне здание медучилища). Десяток евреев во дворе, в углу сортировали вещи убитых. Когда нас увидели в автомашине, они от удивления закричали, но тут же, посоветовавшись, отвели нас в туалет для евреев, куда не заходили немцы. Утром нам помогли перелезть вдали от часового, в углу, через забор. Мы пошли искать польское кладбище, которое тогда находилось за городом. Прятались мы на кладбище. Было тревожно, страшно, холодно. Мы очень замерзли. Притаившись, мы присели в кустах, за памятником, когда проехали вблизи всадники-полицейские. Стало темнеть. В доме сторожа загорелся маленький огонек. Мы зашли в дом. Старик-сторож ни о чем нас не расспрашивал, а только сказал: «Скоро приедет сын». Вскоре зашел молодой человек и сразу же нам сказал: «Я иду впереди, а вы за мной». Он повел нас, открыл замок на огромных воротах сарая. На чердаке сарая мы зарылись в сено. Сын сторожа на рассвете отвел нас в дом на краю д. Узноги. Как оказалось, это был дом Эдварда Хотя. Жена Хотя, Юлия Ивановна, угостила нас яичницей. Нам, отвыкшим от обычной пищи, вкус яичницы показался волшебным и запомнился на многие годы.