Барановичское гетто. Колдычевский лагерь смерти

На небольшой территории лагеря размещалось одновременно около 15 тысяч жителей города Барановичи, а также евреи из поселков Городище, Новая Мышь, городов Новоельня, Новогрудок. Встречались здесь и бежавшие от фашистов из Польши, Чехословакии.

Вход и выход из гетто разрешался только через ворота, притом колонной, во главе которой шел немец или полицейский. Входя же в лагерь, каждый должен был поднимать руки, и полицейский тщательно обыскивал его. Если у кого-то обнаруживал продукты, которые обитателям лагеря продавали или отдавали жители города, желая хоть как-то облегчить их участь, то того жестоко избивал дубинкой. Но это мало кого останавливало, ибо в гетто оставались голодные старики и дети, продукты питания на которых не предусматривались вовсе. На каждого же работавшего за его каторжный труд, длившийся по 10–12 часов в сутки, выдавалось лишь 200 граммов хлеба в день и килограмм крупы в месяц.

В первые дни существования гетто комендантом города был назначен еврейский совет (юденрат) из 26 человек. Этот орган, предполагалось, облегчит оккупантам управление лагерем. Председателем юденрата был назначен барановичский адвокат Овсей Гиршевич Изыксон, а полицейским помощником — Наим Пиневич Вальтман. Полицейские и жандармы совершали в гетто частые налеты, которые кончались побоями и расстрелами узников. Так, 30 июня 1941 года по требованию гебитскомиссара Рудольфа Вернера были схвачены 36 врачей-евреев, якобы для лечения военнопленных. В их числе оказалась и жена председателя юденрата Изыксона. Несмотря на представленный выкуп, врачей расстреляли в тот же день.

Главным врачом был назначен Лукашеня. Он пытался помочь своим коллегам евреям и добился, что многим из них разрешалось проживать вне гетто. Он оказывал помощь партизанам: снабжал медикаментами. Фашисты в 1944 г. казнили Лукашеню и его жену в Колдычевском лагере.

Комиссаром-бургомистром в г. Барановичи стал доктор Вийтенко, отличавшийся усердным служением фашистам. По его распоряжению в паспортах евреев на лицевой стороне ставился штамп «Юде».

По приказу военного коменданта евреи должны были сдать радиоаппаратуру всех видов, ценные бумаги, облигации как польского, так и советского государства.

9 июля 1941 г. еврейский комитет передал распоряжение военного коменданта — внести контрибуцию 5 кг золота и 10 кг серебра и 1 миллион советских рублей. Каждый должен был внести имеющееся у него золото (кольца, печатки, золотые или серебряные вещи, монеты). Были объявлены сборы также мыла (хозяйственного и туалетного), новых вещей. Под угрозой расстрела заложников все имеющиеся ценности сдавали.

Не раз из лагеря увозили группы узников, взятых якобы на работы. Но в гетто они не возвращались, так как расстреливались там же, на месте работ. Им на смену направлялись новые партии обреченных. Например, в районе Ново-Вилейки несколько месяцев на строительстве железнодорожных веток использовались военнопленные. Однако каторжные условия работы при мизерной пайке и невыносимо тяжелых условиях содержания привели их к массовой гибели от истощения, или они были расстреляны. На их место в конце августа 1941 года из Барановичского гетто была доставлена группа из 700 человек. «До станции Ново-Вилейка нас везли в наглухо закрытых вагонах, в страшной тесноте и духоте, без пищи и воды, — вспоминает бывший узник гетто Г. М. Бреслав, оказавшийся в этой партии заключенных. — Полицейские даже не скрывали, что здесь до нас работали группы военнопленных, которые здесь же были расстреляны. Нас ждала та же участь. И мы думали о побеге, о мести врагу. Наконец, под огнем автоматов устроили побег. Бежали 31 человек, но 11 были убиты…»[7]

8 июля 1941 года для устрашения жителей города был расклеен приказ, в котором сообщалось о расстреле 73 евреев — коммунистов. Всякого советского служащего фашисты причисляли к числу коммунистов, чтобы увеличить число уничтоженных. В приказе содержалась также угроза расстрела и тех, кто скрывает евреев и коммунистов. В конце того же месяца из гетто фашисты отобрали группу интеллигентов из 70 человек и всех расстреляли. Этот акт был рассчитан на то, чтобы обезглавить лагерь и парализовать волю к сопротивлению.

Осенью на территории гетто стала работать больница (ныне Маяковского, 12), где узники могли получать медпомощь, что не входило в планы фашистских убийц. Зимой 1942 года они разгромили больницу и уничтожили более 20 больных.

3 марта 1942 года полицейские потребовали, чтобы все работоспособные до утра следующего дня в доме по улице Церковной (ныне улица Лисина) получили документы о праве на работу (арбайтштайн). А 4 марта с 4 до 11 утра они перегоняли в восточную часть всех жителей западной части гетто. Переход при этом разрешался тому, у кого имеется арбайтштайн.