Барбаросса

Официальная Англия восприняла нападение Германии на СССР как чудесный отдых от недавнего напряжения, бомбежки городов сделались реже, были уже не так эффективны, от утесов Дувра война отодвинулась в пески Ливии и в страны Ближнего Востока, где английская армия подменяла полицию в конфликтах между евреями и арабами. Черчилль бдительно охранял целостность своей колоссальной империи, мало того, эта война предоставляла Великобритании удобный случай для еще большего расширения колониальных владений королевства…

Утро 11 августа 1941 года Черчилль встретил на борту дредноута «Принц Уэльский» – подле берегов Ньюфаундленда; сюда же с дивизионом эсминцев прибыл и президент Рузвельт. Заунывному гласу «Боже, храни короля» корабельные оркестры США отвечали бойким мотивом «Звездного знамени». Рузвельт, как богатый дядюшка на именинах бедного племянника, подарил каждому британскому матросу по апельсину, по 500 граммов сыра и по целому блоку кубинских сигарет.

Атлантическая конференция началась. Черчилль сразу же напомнил Рузвельту, что для Англии важно сохранить контроль в Азии и в Северной Африке, с Германией же можно расправиться одними стратегическими бомбардировками – лучше по ночам, чтобы не давать фрицам выспаться, а в странах Европы, оккупированных немцами, победных результатов следует добиваться вспышками народных восстаний:

– Мы совсем не собираемся сколачивать грандиозные армии пехотинцев, как это было в первую мировую войну…

Улыбчивый Рузвельт, сидя в инвалидной коляске, отвечал, что, наверное, его страна принесет союзникам больше пользы, оставаясь нейтральной: 

– Наш боевой потенциал еще недостаточно развит.

Черчилль настаивал на том, что удар по Гитлеру выгоднее наносить со стороны Африки, вторгаясь в Европу через Сицилию или через Балканы. Конечно, в беседе премьера с президентом постоянно присутствовал и тяготеющий над миром мощный актив советско-германского фронта.

– Планы немцев четко определились, – докладывали военные эксперты, – после Киева они устремятся в Донбасс и, возможно, предпримут наступление в сторону Баку и Майкопа… Как бы ни были велики запасы нефти в Плоешти, но вермахт сосет их с таким усердием, что у румын скоро ничего не останется, а предстоящие операции вермахта будут нуждаться в новых источниках нефти – на Кавказе!

Черчилля волновали ароматы Гонконга, Индии и Бирмы (Рузвельт шепнул советникам: «Уинстон удивительно закоснел»).

– Он хочет, чтобы эта война закончилась для Англии так же, как кончались другие, – новым разбуханием его империи! – сказал далее Рузвельт. – Я не скрыл от него, что еще месяца два буду таскать японцев за нос, а в отношении Германии поведу себя даже провокационно. Что мне это даст – не знаю! В лучшем случае этот чумовой парень из Берлина объявит Америке войну…

Историки признают, что в обмене мнениями Рузвельт как политик переиграл Черчилля; он оказался более тонким и проницательным, нежели высокопородистый потомок герцогов Мальборо. Сохранились кинокадры общего молебна на палубе линкора – под сенью многокалиберных пушек: Рузвельт едва сдерживает слезы, а Черчилль украдкой вытирает глаза. Вермахт таранил советскую оборону на Днепре, устремляясь к шахтам Донбасса и нефтяным вышкам Майкопа, а Черчилль доказывал, что пора разделаться с этим «подонком» Роммелем.

В вопросе-ответе Рузвельта сквозила явная ирония:

– Вы думаете, ваш Окинлек справится с Роммелем?

– Не думаю, – честно ответил Черчилль. – Но я буквально задарил армию Окинлека пушками, танками и самолетами.

– Да, Роммель талантлив, – посочувствовал Рузвельт.

– Потому и наступление в Киренаике мы начнем с ликвидации этого таланта. Его больше не будет. Роммеля мы попросту укокошим, и эта вредная лисица навсегда забудет про наш курятник! – торжественно обещал Черчилль…

3 сентября (как бы в ответ на «Атлантическую хартию») Москва заявила о настоятельной необходимости открытия второго фронта не где-нибудь на задворках планеты, а именно в Северной Франции. При этом Сталин, исходя из богатого опыта первой мировой войны, напоминал Черчиллю, что только высадка в Нормандии способна «оттянуть с Восточного фронта 30—40 немецких дивизий». Этого было бы уже достаточно, чтобы Красная Армия не отступала. Через пять дней после обращения Москвы немецкие войска фельдмаршала фон Лееба замкнули удушающее кольцо блокады вокруг Ленинграда!

Наше положение с каждым днем все более ухудшалось…

………………………………………………………………………………………

Граф Галеаццо Чиано, зять Муссолини, был человеком умным, а иногда даже прозорливым, к России и русскому народу относился хорошо. Поговорив с генералом Джованни Мессе, которого назначили командовать армией в России, граф в своем дневнике записал: «Как и все, кто имел дело с немцами, он считает, что лучший способ разговаривать с ними – это пинок в живот. Мессе говорит, что русская армия сильна, а надежды на крах Советов – абсолютная утопия… Мессе еще не делает выводов, но зато он наставил передо мною множество вопросительных знаков».