Барбаросса

Гейдрих прекрасный спортсмен, занимался пятиборьем, фехтованием, верховой ездой. Случилось так, что у молодого офицера оказалось одновременно два романа с женщинами, с дочерью хозяина крупнейшего металлургического холдинга «IG Fabernim» и деревенской учительницей, которую он спас на озере.

Гейдрих делает свой выбор в пользу учительницы, а металлургический магнат жалуется на лейтенанта командующему военно-морским флотом адмиралу Редеру.

Адмирал возглавляет суд офицерской чести и требует поменять свой выбор в пользу богатой невесты. Гейдрих отказывается и по решению суда его увольняют с формулировкой «за недостойное поведение». Затем он сделал молниеносную карьеру в СС и стал одним из авторов геноцида евреев. И вот этому человеку мы будем докладывать о результатах нашей работы.

Мы – это сказано громко. Докладывал Мюллер, а я сидел в приёмной. Через двадцать минут меня пригласили в кабинет. Вошёл. Представился. Гейдрих подошёл ближе, всмотрелся в моё лицо.

– Вы представляете важность той информации, которая попала вам в руки? – спросил он.

– Так точно, господин обергруппенфюрер, – по-военному ответил я.

– Никаких записей, только личный доклад, подчёркиваю – личный, а не по телефону, генералу Мюллеру, в случае опасности источник информации уничтожить. Вы меня понимаете? – спросил Гейдрих, обращаясь ко мне и к шефу.

– Так точно, – ответили мы, и вышли из кабинета.

– Вы чего всё молчите, коллега Казен? – спросил меня Мюллер.

– Мне кажется, что мы вляпались в серьёзную историю, шеф, – сказал я.

Немного помолчав, Мюллер задал неожиданный, но вполне логичный вопрос:

– А вы не задумывались, коллега, над тем, почему НКВД не проявило интереса к старику? Может, они специально вывели нас на него, а, – спросил он.

– Крайне сомнительно, шеф, чтобы НКВД отдало нам его, – сказал я. – В НКВД всё, что непонятно или необъяснимо, относят к категории антисоветчины или контрреволюции, за что особая тройка приговаривает к расстрелу или отправке на пожизненные сроки в лагеря. Там просто работают: есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы. И кадры в НКВД подбирают соответствующие, из пролетариев, для которых человек, имеющий образование выше среднего, уже потенциальный враг. Но свой источник информации я перепроверю. А вот астральный способ получения им информации мне вряд ли удастся проверить.

– Через три дня снова поедем к вашему старику. Подготовьте нашего доктора и провизора с необходимым оборудованием, – сказал Мюллер, – а пока отдохните от командировки.

– Слушаюсь, – сказал я и попросил высадить меня на улице, чтобы пройтись пешком до дома.

В одном квартале от моего дома на противоположной стороне улицы я увидел полковника Миронова. Мой старый знакомец сильно изменился, похудел, лицо стало скуластым, некогда почти чёрные волосы пробила сильная изморозь седины. Тёмная шляпа и серое пальто «ёлочку» делали его похожим если не на англичанина, то уж точно на француза.

– Нужно будет поменять его пальто, – подумал я. – Ни дать ни взять – доктор Ватсон, идущий на встречу с Шерлоком Холмсом.

Миронов шёл во встречном направлении, давая мне возможность посмотреть, нет ли за ним «хвоста» и наблюдая за моим возможным «хвостом». В этом отношении мне нужно быть острожным. Потому что я стал носителем больших государственных секретов и руководство может пустить за мной слежку, чтобы убедиться в моей надёжности. Хотя, вряд ли Мюллер сумел так быстро распорядиться с этим вопросом. Хотя… Мюллера никак нельзя недооценивать, особенно после намёка на то, что в его ведомстве есть советский разведчик.

Второй вопрос. Сообщать ли Миронову о том, что у нас в руках находится интересный дедок, знания которого могут совершить революцию в развитии человечества? Дед Сашка стал супероружием в руках Гитлера. Стоит только додуматься, что человек может побывать в далёком будущем и вернуться обратно со знаниями о новом чудо-оружии… И ведь такие предложения посыплются со всех сторон, если информация о моём «госте» станет известной большему количеству людей, чем те, которые сейчас об этом знают.

Если я сообщу о деде Миронову, то этим подпишу ему и для себя паровозиком смертный приговор. За то, что не ликвидировал деда Сашку там, в России. Миронову за то, что не ликвидировал меня и деда Сашку здесь, в Берлине.

Нет, я ему говорить об этом не буду. Пока дед не представляет большой угрозы для нас и не будет представлять, потому что ему известно, что я с ним сделаю, если он начнёт приносить вред России. Да и он сам понимает это и не будет оружием во вражеских руках. Он как Иван Сусанин заведёт их в дебри и не будет возвращаться в это время, оставив всех у разбитого корыта, если они будут требовать для себя что-то такое, как старуха у старика-рыбака.

Я прошёл мимо своего дома и направился в парк. На повороте я увидел, что Миронов уже идёт под руку с девушкой и о чём-то оживлённо с ней разговаривает. Интересно, кто это с ним? Уж не подружка ли, с которой он меня хочет познакомить?

Глава 17