Барби играет в куклы

— Завтра и тащи! — Елена Петровна сосредоточенно уродовала в пепельнице окурок. — Глупое, конечно, желание, чисто бабское, но мне хотелось бы посмотреть на твоего мужа.

— Почему глупое? Бабтоня тоже всё очень хотела. "Детонька, мне бы хоть одним глазком…". А потом увидела… и ничего.

— Я и говорю — бабское. А глупое, потому что это ничего не изменит, в эксперты, как показывает история, я не гожусь.

А вот здесь, как показала история, Елена Петровна ошибалась.

Ну что же, у меня был запланирован еще один великосветский визит, надо будет купить селёдину побольше да пожирнее и лимонных долек. Подумать, какие только прихоти не встречаются на свете… Я чмокнула пиратскую рожу, сделала ручкой Елене Петровне — пока! и отправилась за селёдкой.

— Ой, Ксения, это ты? Де-е-тонька… да ты красавица, просто красавица, глаз не оторвать, только волосы все равно жалко! И загорела как, и глазки прямо как васильки… А я как чувствовала, с утра как встала, сразу пироги затеяла, ну как чувствовала. Ну зачем ты тратилась-то, вон я напекла сколько. Да-а, в нашем гастрономе такую не продают, норвежская, да? Ой, лимонные, как я люблю.

Всё-таки как мало надо человеку для счастья. Я поцеловала Бабтоню в ванильную щёчку, и она зашмыгала носом, мне, между прочим, тоже хотелось.

Я потеряла счёт выпитым чашкам, про пироги и говорить нечего, (плевать, все равно моя жизнь кончена), слушала очередные ужастики про соседей и сама пересказывала события прошлой недели как странный вычурный сон — ведь приснится же такое.

— А когда Лёвчик обычно возвращается?

— Да когда как возвращается, — Бабтоня начала сметать со стола крошки уж слишком старательно. — Вот всё хорошо, и пригласил его какой-то там известный к себе, еще подучит и работать возьмёт, но так ведь всё не слава богу. Всё ворчит, всё чем-то недоволен, швыряет всё…

— Кто? Лёвчик!? — не выдержала я. Мне показалось, что всё-таки Бабтоня говорит о ком-то другом.

— Ну ясно, он. Вот ты с ним поговори, а то мне ничего не говорит, только знай фыркает. Возьмёт эту свою трубку и гр-гр-гр в любое время дня и ночи. Я думала, может девушка, так нет, с мужиками всё говорит, Лешкой каким-то…

Как же, как же, одну воспитательную беседу я помнила, что-то там про папу, надирающегося три раза в год. Неужели, Лёвчик решил нарушить традицию и пошел в этом деле дальше?

А Бабтоня будто подслушала мои мысли:

— Как он мне деда его, Тусиного мужа напоминает, это ужас… Вот тоже всё с вывертами стал делать, всё у него кошмарное, всё не по нём. Замашки какие-то появились барские. Вот мать приезжала на Новый год, тоже заметила. И я же вроде как виноватой осталась. — Бабтоня обиженно помолчала. — Ты, Ксеничка, поговори с ним, уж тебя он послушает.

Я только вздохнула, мне бы хоть крошечку Бабтониного оптимизма. А она оживилась, похоже, и впрямь поверила, что вернулся гуру, который живо поставит разболтавшегося юнца на место, резво рванула в комнату и принесла мне бумажку с номером телефона. Деваться было некуда, придется воспитывать.

Конечно, я зашла к себе домой, конечно, этого делать не следовало. Всё выглядело даже не столько пыльным, сколько полинявшим и съежившимся. И моя давнишняя попытка превратить эту "жилплощадь" в дом теперь тоже выглядела жалкой.

Ничего, ничего, сказала я часам. Всё обязательно устроится, всё будет хорошо, вы пока тут потерпите, а я обязательно что-нибудь придумаю. У меня даже мелькнула мысль, что Полковник отсюда тоже эвакуировался, и я пошла проверить. Нет, всё было в порядке — Мундир по-прежнему висел в шкафу, но, кажется, старик тоже сдал. Не вешать носа, велела я ему и осторожно потрясла рукав, вроде как пожала руку, вялую и уставшую. Ну всё, теперь можно позвонить Лёвчику.

— Ксения? — строго спросил в трубке знакомый голос. — А я уж думал, что ты пго меня и не вспомнишь. — Так-так, еще не ясно кто кого начнёт при встрече воспитывать.

Я вошла в названное Лёвчиком кафе и огляделась. Надо же, мой заячий хвост не дрожал, он вообще как бы отсутствовал: подумаешь, кафе как кафе, даже, я бы сказала, скучненькое. Никто и никогда не орал тут: "Цо-оп-цоп-цоп-прозт!", чокаясь стопками. Тут вообще никто ничего не орал, потому что в это время кафе было почти пустым. Хотя имелся в наличии сидевший у входа парень, который повернулся и откровенно меня разглядывал. С меня ростом, если не меньше — на глаз определила я — если что, только так отодвину. Странно, удивилась ехидна, что это ты стала рассуждать, как чемпион района по боксу? Я не успела ей ответить, потому что некий субъект поднялся из-за дальнего столика и стал семафорить мне флажками, то есть руками.

Первое, что сделал этот субъект, когда я не очень уверенно подошла к нему, так это чмокнул в щеку. С ума сойти.

— Я тебя не узнал, — обвиняющим тоном сразу же объявил Левчик.

— Я тебя тоже. Тогда может быть я не я, а ты не ты?