Барби играет в куклы

Я помнила кое-что, хотя очень хотела забыть. Тем не мене, мне пришлось дать клятву, что пассажиры будут вести себя прилично, и они не подкачали. Мими сидела на коленях у Люшки, а Георг — на моих. Он, смешно вытянув шею, смотрел в окно. Я понимала — хочет убедиться, что на сей раз мы точно едем домой.

Конечно же Бабтоня сделала наше возвращение прямо таки триумфальным. Она металась между своей кухней, где в духовке сидели пироги, и нашей квартирой и уже через пять минут принялась шмыгать носом — то ли от аллергии, то ли от избытка чувств.

— Какой негодяй, детонька! Я сразу подумала, как его увидела — подлец. Хорошо, что не зарезал! А мог. Вот у Верочки племянницу муж прирезал из ревности. Не насмерть, слава богу, но… — тут Бабтоня вспомнила про пироги и ринулась к себе, а я перевела дух.

Вскоре зазвонил телефон и с подозрением на него уставилась — опять взялся за старое? В квартире долго никто не жил, и кого этот чертов аппарат призывал к ответу? Я осторожно, точно гранату, поднесла трубку к уху.

— Ксеничка! Какой кошмар! Мы с Толей просто вне себя. Почему ты ничего нам не рассказывала? Хочешь, мы прямо сейчас к тебе приедем? Или ты к нам. Ксюша, имей ввиду, что мы тебя в обиду не дадим! Нет, но какой подлец, мы сейчас выезжаем!

Я едва не охрипла, доказывая тете, что никуда выезжать не надо, по крайней мере пока. Потом трубку взял дядя Толя и мы поговорили спокойно, условившись, что я приеду к ним в ближайшие дни. И все равно, простившись с ними, я была настороже, потому что опасалась какой-нибудь диверсии со стороны своей тетушки.

Интересно, это Денис им сообщил? Вряд ли, если тетя все время называла Аркадия негодяем. Не успела я прийти в себя после первого звонка, как телефон разразился очередной трелью, кажется, он и в самом деле выглядел возмущенным.

— Да? — осторожно спросила я.

— Ксения, я в курсе, прибуду через час. — Полковник не стал дожидаться моего ответа и положил трубку. Вот так вот, он "прибудет" и точка. А ему кто доложил? Если тетушка, то это одно, если Аркадий… Тогда, возможно, Полковник уже безработный. А может быть, о нашем разрыве сообщили в последних новостях по телевиденью?

Все как прежде и все по-другому. У меня не было чувства, что я вернулась домой. Кажется, он, мой дом, меня не узнавал, и чему тут удивляться, если я сама не узнавала себя. Оказывается, не так уж это замечательно — целыми днями быть одной. Та девчонка, что жила здесь раньше, куда-то подевалась, а мне нынешней было одиноко.

Хорошо, что от меня не требовалось ни малейшего усилия чтобы поддерживать разговор, потому что Бабтоня прекрасно делала это за двоих. Она помнила с десяток историй про развод, во всех фигурировали мужья-мерзавцы и даже один серийный убийца. Ну что же, ее коллекция пополнилась еще одним экспонатом, я вздохнула.

Конечно, я ждала появления Полковника, и все же сердце екнуло, когда в скважине загремел ключ. Итак, мы прибыли, сейчас начнется…. Бабтоня, снова вспомнив про пироги, шмыгнула к себе, позорно бросив меня на произвол судьбы.

Или я давно не видела Полковника или он и в самом деле как-то… одомашнился. На нем был новый свитер, жидкие волосы тщательно прилажены к черепу, и тем не менее он как никогда напоминал мне пенсионера на заслуженном отдыхе. Ну точно уволили! Или это Серая Мышь так на него повлияла? Мими якобы облаяла гостя и процокала в комнату, Георг молча возник на пороге и через минуту тоже исчез. Нда, полное единодушие.

А Полковник уселся за обеденный стол и прокашлялся. Вот бы он вначале поел пирогов, а потом приступил к делу. Я поставила перед ним его любимый стакан, налила чаю, а потом вдруг подумала — а чего я, собственно, жду? Если я знаю все слова, и даже согласна(!) с ними, то прекрасно могу озвучить их самостоятельно.

— Я сама во всем виновата! Я позволила обойтись с собой, как с… куклой. Я просто не знала, что мне делать и позволила, что бы за меня решали другие… — О-го-го, как я, оказывается, умею говорить. Полковник прямо рот открыл от изумления, и это зрелища несколько сбило меня с правильного пути.

— А еще я выскочила замуж, чтобы не слушать твоих нотаций! — и я, честное слово, треснула ладонью по столу. Полковник достал из кармана брюк огромный носовой платок и вытер им лоб и лысину, устроив тем самым там некоторый беспорядок. Затем он снова громко прокашлялся.

Во-первых, я не собиралась этого говорить, во-вторых это не было совсем правдой, и я вдруг почувствовала прилив отчаяния. Еще несколько минут назад я начала на что-то надеяться. И вот вам пожалуйста.