Барби играет в куклы

— Я ничего не хочу, никаких салонов вообще, ни своих, ни чужих. — У меня начали окончательно сдавать нервы.

— Тогда выбирай — или мы тебя несем в ЗАГС в твоей любимой коробочке с ба-а-альшим розовым бантом или, скажем, в кружевном мешке. А еще можно чадру напялить, тоже хорошо. Но тебе ведь придется там всякие вещи говорить, типа, что ты согласна быть этому своему подругой в горе и радости и еще руками шевелить — обмен кольцами и всё такое. Потом еще поцеловаться. Из мешка все это делать будет трудно, так что решай. А вот жалко, — тут у Люшки заблестели глаза, — что у нас нельзя жениться по доверенности, как за границей. Я бы, так и быть, пострадала за тебя. Уж я бы там показала… — ее явно занесло, и Люшка предусмотрительно замолчала.

— Люшь, а давай ты за него пойдешь. Честное слово, я бы только обрадовалась. — На какой-то сумасшедший миг мне показалось, что такое и правда возможно. Люшка перестала орать и размахивать руками и, серьезно посмотрев на меня, сказала совершенно нормальным голосом:

— Но он тебя выбрал, а не меня. И потом, Семён, для тебя это отличный выход. Ну вот что бы ты стала делать дальше, а? Полы мыть или селедкой в ларьке торговать? Так куда тебе, ты же у нас эта, как там твой говорит, чика… — тут Люшка все-таки не выдержала и фыркнула, но я совершенно не обиделась, потому что и в самом деле чувствовала себя полной абсолютной чикой. И ведь Он меня полюбил, разве нет?

Куда ты лезешь, дурочка? Да у него таких соплюшек пруд пруди, ты уже пятая… Так, кажется, сказал голос в трубке? Я знала, всегда знала, что эта пластмассовая сволочь, телефон, меня ненавидит и никогда не скажет мне ничего хорошего, но все-таки подошла и взяла трубку, чтобы в очередной раз попасться.

— А вы кто? А вы что? — это всё, что я смогла проблеять в ответ.

Нет, голос не должен был так вот со мной поступать, он должен был все объяснить, тем более я готова была слушать. Само собой, эта тварь больше не заквакала, и я напрасно кружила рядом, готовая вопреки всему снова схватить трубку. Я, кажется, где-то такое видела: вот героиня, прекрасная даже в своем смятении, мечется по своему прекрасному дому, а в другом кадре — коварная соперница, или нет, кто-то таинственный плетёт свою паутину… Вот только Арсений Петрович, даже со своей точно приклеенной бородкой, в этот сценарий вписываться не хотел. Но я готова была закрыть на это глаза — а вдруг женщина могла сообщить мне что-то такое, что позволило бы мне запереться в своей комнате и все поломать, то есть все то, что он затеял.

Люшка… нет, она даже не захотела толком меня выслушать.

— А чё это ты должна обращать внимание на какую-то стерву? Да ты, Сенька, у нас совсем чиканутая. Обозлённая баба, которую он бросил, теперь бесится. Так пускай, наплевать и растереть. И чё в этом такого? Ты же не думала, что он как и ты, всё это время в соседней коробке сидел, тебя ждал (вот дались ей эти коробки). Он дядька интересный, толк в бабах знает, тебя вон раз, и разглядел. Слушай, а может это Наташка, а? А ведь она очень даже может, гадина такая. Эх, если бы точно знать, можно было бы на нее накапать — вдруг бы он ее выпер с работы…

Люшка уже было мечтательно закатила глаза, кажется, совсем позабыв о главной теме, но все-таки опомнилась и поспешила меня "утешить":

— Не бери в голову, таких звонков, может быть, еще много будет. Пятая, десятая… ну и что? Мы же не знаем, на что он способен.

Вот в этом и было всё дело, мы не знали. И звонок оставил противное ощущение. И голос… я ему почему-то поверила, а может, мне просто хотелось верить. И неужели в самом деле пятая?

— Ты лучше вот о чём подумай, ну про это самое, про первую брачную ночь. Уж на это он сподвигнется.

Подругу эта тема очень волновала и, пожалуй, раздражала. Может, он больной? Тогда че женится, хотя, потом разберемся… А я разбираться не хотела, с моей точки зрения, это был главный, а может быть, и единственный плюс в моем женихе.

Люшка уже который раз пыталась завести свою шарманку, но я ничего не хотела слышать, даже от неё, хотя прекрасно понимала, что уж это-то верх глупости. Люшка тоже так считала, только на свой лад.

— Не дергайся, а слушай меня. Ты главное, перед этим делом побольше выпей, тогда будет порядок. Так все делают. А тогда уже тебе будет на всё наплевать.

— Меня стошнит, — завопила я, — прямо сейчас.

— А щас-то чего? А тогда очень может, а чтобы не стошнило, я и говорю, выпей побольше…

Накануне свадьбы я совершенно не могла уснуть. Господи, ну сделай так, чтобы утром ничего не произошло! Ну бывает же так, жених вдруг подумает — ба, да что это я делаю, да зачем мне всё это надо? И я не расстроюсь, ни капельки не расстроюсь!

И платье… Оно висело поникшей розовой тряпочкой на стуле и совсем не выглядело торжественным. Ну не пришлось ему побывать на выпускном вечере, так и свадьбу можно пропустить. Потом я обязательно найду повод, чтобы его надеть, я клянусь. Платье, между прочим, тоже не возражало против такого поворота дел, я это чувствовала.