Барби играет в куклы

— Боже, как я от всего этого устала, — закатив глаза, выдохнула Долорес, — ты видела, в чём она ходит? Я купила ей специальную одежду, так ведь нет, напялит на себя это тряпьё, эту ужасную кофту и ходит по моему дому, лишь бы досадить мне. Дикость! Достань бокалы и поставь наконец эти ветки в воду. И налей вина, раз уж мы с тобой остались одни.

Долорес была раздражена, Долорес командовала, она вовсю размахивала своей дудкой, но всё равно походила на старую потрёпанную жизнью ворону, и мне было её жалко. И я вполне прилично выполнила команды и ничего не разбила и не пролила на скатерть. Мы выпили по бокалу вина, и Долорес приказала:

— Налей ещё и дай мне вон те сигареты.

Я напряглась, потому что мне было не понятно, что это может значить. То ли Долорес надумала таким образом быстро и качественно прикончить себя прямо у меня на глазах, то ли решила, что еще о-го-го как поживёт. И если первое, то хорошо ли в её возрасте умирать в подпитии и с сигаретой в зубах? Но у Долорес чуть порозовели щеки, и я с облегчением вздохнула — умирать она, похоже, передумала. Теперь можно было чуть расслабиться и оглядеться. Удивительно, но её квартира, по крайне мере комната, где мы сидели, чем-то сильно напоминала квартиру Аркадия. И Долорес легко прочла мои мысли.

— Всё я, — сказала она, выпуская из бесцветного рта дым, — всё всегда я. Апартаменты Аркадию обставляла я, он совершенно ничего в этом не смыслит. Коллекцию собирала тоже я, это теперь модно, престижно, а он не понимает. Всё я.

Долорес смотрела прищурившись, и теперь уже я прочла ее мысли безо всякого труда — девчонка была проколом, не её, а Аркадия, потому что в этом деле она как раз не поучаствовала. Ну что поделать, если он снова взялся за дело, в котором ничего не понимал. Однако почему-то меня этот сожалеющий взгляд совершенно не взволновал, пожалуй, я даже Долорес сочувствовала, вот прояви она побольше решительности и как знать…

Я точно покачивалась на мягких ласковых волнах и жалела Долорес: вот она билась, билась, коллекцию собирала, мебель покупала, и вот благодарность.

— Я не знаю, почему Арс… Аркадий меня полюбил и захотел жениться. — Это я так решила выказать своё сочувствие и поддержку её бесплодным усилиям, идиотка.

Долорес усмехнулась и каким-то вкрадчивым движением загасила сигарету.

— Он полагает, что делает это в пику мне, а на самом деле просто боится. Боится ответственности, ему с девочками вроде тебя проще, именно тогда он чувствует себя умным и сильным.

Я не нашлась что ответить, тем более что до сих пор не подозревала в своем супруге особой силы или ума и, кажется, Долорес была со мной согласна. Сделав еще один глоток из бокала, она сказала:

— Ему самомоу нужна мудрая сильная женщина. И потом, с его расшатанной нервной системой… — я навострила уши, — он ведь не любит оставаться один, особенно ночью…

Какую ерунду она говорит! Ну еще бы, хлопнула два бокала вина, а в ее возрасте это убийственная доза. Не знаю, как я удержалась, чтобы не хрюкнуть от возмущения. Но Долорес совершенно серьёзно продолжила:

— Я очень много пережила, рано потеряла родителей — они погибли в Испании. Аркаша родился больным, нервным, он с детства не выносит закрытых помещений, темных комнат, ненавидит ночью оставаться один… Пока мы жили вместе, дверь его комнаты на ночь никогда не закрывалась и свет, свет горел до утра.

Волна бесшумно откатила, выбросив меня на камни. Что Долорес хочет сказать — что я лишь очередной сторож при её сыне, что ли? Сестра-сиделка? Или я теперь вместо того бегемота, которого за ненадобностью перевели жить в кабинет?

Долорес посмотрела на меня и дернула краешком губ. Между прочим, она окончательно, говоря словами Виктоши, вышла из образа и забыла, что планировала эту ночь как последнюю в жизни. Мадам отпила из бокала и вдруг стала что-то выкапывать из-под платка, запахнутого на груди. Золотая цепочка с маленьким ключиком… Может где-то неподалеку имеется и холст с нарисованным очагом? Долорес не очень уверенно поднялась и вышла, а через пару минут вернулась, держа в руках шкатулку.

Шкатулка была большая и, похоже, старинная, она напоминала сказочный ларец. Долорес торжественно открыла её другим крошечным ключиком, и я вдруг подумала, что вот сейчас окажется, что в шкатулке лежит яйцо, то самое, в котором игла… Увы, там были коробочки и пакетики с сережками, кулонами и перстнями, на многих даже имелись маленькие ценники. Нет, конечно, это всё сверкало и переливалось, и я никогда не видела так близко такую красоту, но яйца было жаль. А Долорес перебирала свое богатство цепкими острыми пальчиками, точно чего-то искала.

— Я хочу сделать тебе подарок, — она поднесла к глазам один из пакетиков, потом положила его назад.