Барби играет в куклы

Ну зачем было так вопить, да еще про гостей. Ну какой я гость, тоже мне. А теперь вот выперся в прихожую Мишенька, за ним горой маячит братец и оба, поди, недоумевают, кого это еще тут встречать с почетом. И теперь я жалела, что не было никакой компании, ведь тогда можно было бы уйти на кухню к тете и там отсидеться. А тут пришлось проделать весь этот идиотский ритуал с вручением подарка и при этом смотреть на именинника так, что бы его не видеть. Потом началась старая песня: Мишенька, положи себе то, Толя, возьми это. Я успокоилась и даже рискнула прикинуть, что мог означать мой сон. Надо будет спросить Бабтоню.

А вот не надо было заниматься разгадыванием шарад за столом, потому что кусок кулинарного творения тети Вали нагло лежал на скатерти в масляной лужице, и эта лужица задумчиво растекалась вширь. Опять! Лучше бы это была моя "чистенькая скромненькая юбочка", и вообще все это уже было, и только распоследние тупые коровы могут повторять такие номера "на бис". Тетя Валя чуть заметно вздохнула и проворно накрыла пятно салфеткой. Ну пятно-то спрятать можно, а вот мой позор нельзя было прикрыть ничем. И еще я зачем-то посмотрела на старшего брата. Конечно, дяденька Денис внимательно смотрел на меня взглядом исследователя, столкнувшегося с редким видом идиотизма. Правда, он быстро спохватилс, и отвел глаза. И тетя Валя наверняка посочувствовала маме — от такой дурищи кто угодно сбежит.

А взгляд этого крокодила потом мучил меня весь вечер. Лучше бы так посмотрели на меня все трое: тетка, дядя Толя, Мишенька, но только не он.

Бабтоня жаждала подробностей, можно подумать, что я побывала на приме в Букингемском дворце. Она смотрела на меня с праздничным видом и было ясно, что скупым рассказом типа ну посидели, ну поговорили от неё не отделаться. Не расстраивать же человека, в самом деле, и я постаралась все живописать в деталях, даже в таких, которых не было — вроде того, что именинник собственноручно наливал мне чай, предлагал пирожные, в общем, выдумывала разную фигню. Само собой, реальные подробности я предусмотрительно опустила.

— Все-таки Валентина умеет воспитывать детей, — сделала Бабтоня неожиданный для меня вывод. Ни хрена себе, детей… воспитывать… Это Мишенька-то воспитанный ребенок?! И вообще, на что такое Бабтоня намекает?

Мне окончательно сделалось так паршиво, что я молча пошла за пастушкой.

— Вот, — сказала я, поставив свой незаконно добытый трофей перед Бабтоней, — я передумала и подарила ему книгу. Забирай.

Я не смотрела ни на пастушку, ни на Бабтоню, да ну их всех. И даже не сразу поняла, что она мне такое говорит, ну в смысле, чтобы я оставила это у себя. Все-таки Бабтоня многое умеет замечать даже одним глазом.

Короче, потом я водрузила дружную парочку прямо перед собой на столе, возле лампы. Теперь они были моими, теперь я была владелицей чего-то настоящего, что любили и чем дорожили. Я почувствовала себя тем самым Кощеем Бессмертным, владеющим несметными сокровищами. Я тоже буду любить своих овечек и, может быть, и они полюбят меня и признают своей хозяйкой. Конечно, у меня были еще куранты, но их нельзя была взять в ладони и согревать, и бояться разбить. Да, все-таки день закончился не так уж плохо, даже, можно сказать, хорошо закончился.

Летние каникулы все-таки начались. И чего это я так их ждала? Люшка стала приходить всё реже, а потом исчезла совсем. В нашу последнюю встречу она по-прежнему сразу взгромоздилась на постель, немыслимо переплела свои вмиг загоревшие ножищи, но это была уже не прежняя Люша. Теперь от нее незнакомо пахло, она обзавелась какими-то новыми словечками, а иногда я ловила на себе ее странный, чуть отрешенный взгляд, будто Люшка силилась вспомнить, а кто я, собственно, такая. Ну вот, она тоже становилась совсем как Полковник. Подруга внимательно рассматривала свои руки, еще бы — одна половина ногтей была синей, другая красной, а я тем временем, несколько опешив, таращилась на ее волосы.

Обалдеть можно, у павлина в зоопарке точно бы перья повылезали от зависти, потому что на Люшкиной голове присутствовали все цвета радуги, похоже, что какой-то сумасшедший художник вытирал о ее волосы свою видавшую виды палитру. Впрочем, неизвестно, что бы произошло с павлином, а Полковник точно должен быть в ауте, это он открывал Люшке дверь.

Она трещала без умолку, свистела, шипела и булькала, а в моей голове в каком-то замысловатом хороводе переплетались Зайки, Мухи, Сергуны. Но как же Люша встряхивала своим немыслимым оперением! Такого движения я раньше у нее тоже не замечала. И неужели было время, когда я не хотела, что бы она ко мне приходила?