Бард и Сердце святых клинков

После холма Лучик отказалась идти куда-то дальше, сказала, что здесь слишком красиво. Даже угроза ночевать именно здесь, где-нибудь под дубом её не пугала. Я лишь пожал плечами.

― Тогда завтра до заката мы должны добраться в деревню, нужно пополнить запасы еды.

— Это будет завтра, ― Эмма повела плечом, улыбнулась и легла близко ко мне, ― а если сыграешь для меня что-нибудь, я обещаю завтра не ныть слишком много.

― Слишком много — это как? Не двести раз спросишь, когда там деревня, а сто? ― я улыбнулся, пряча в бороду свой смех.

― Если мне понравится, то и вообще спрашивать не буду!

― Тебе когда-то не нравились мои песни? ― почему-то я прозвучал серьёзнее, чем хотел.

Эмма опустила глаза, закрутила небольшой стебелёк вокруг пальца и многозначительно хмыкнула. Она сведёт меня с ума до конца этого похода…

― Не то чтобы не нравились, но, ― оторвав стебель с цветком, Эмма поднесла его к самому носу и замерла.

― Что, но?

― У меня есть любимые, а есть просто неинтересные, ― она как-то поморщилась, а позже торопливо добавила, ― в смысле сюжеты неинтересные для меня.

― Что ж, ты не раз говорила мне, какие песни тебе нравятся больше всего, ― я улыбнулся и подтянул лютню к себе.

― И что же? ― странный огонёк мелькнул в её глазах.

― Багира, а ещё песня о Рыцаре и Служанке, ― несколько мелодичных звуков, и Эмма, фыркнув, отвернулась, ― неужели у тебя поменялись вкусы?

Она внезапно села и просто замолчала, а у меня буквально челюсть отвисла. Я что-то сказал не так? Что происходит вообще? Эмма так и сидела и, судя по опыту последних дней обижалась на меня.

― Лучик, что случилось?

― Ничего, ― слишком резко, а ещё это движение плечом.

Боже, что я сделал не так? Почему этот ребёнок такой обидчивый?

― Нам, пожалуйста, две комнаты, ― барная стойка, как и во многих людских тавернах была по самую бороду, но я уже ловко взобрался на высокий стул и оказался почти вровень с местным трактирщиком.

― Прости, друг, но осталась одна последняя комната, ― бородатый, но тощий парниша пожал плечами.

― Там две кровати? ― я чуть поморщился.

― Да, комната небольшая, но если вам только переночевать, то будет в самый раз, ― он глянул на Эмму, стоящую за моей спиной, и ухмыльнулся.

― Мы задержимся на пару дней, ― я протянул золотую монету.

Трактирщик кивнул и выдал мне ключи от комнаты, обернувшись на Эмму, я встретил невероятно воодушевлённый взгляд. Да что с этой девчонкой? Ещё вчера она ныла, что не хочет оставаться в городе, что ей здесь не нравится и хочется поскорее попасть в столицу, а теперь счастливо тянет руки к ключу и предлагает взглянуть на комнату. Я лишь пожал плечами. Это был последний город перед столицей, и тут проще всего будет найти попутную повозку.

Комната была самой простой и очень похожей на ту, в которой я жил у Ганса. Только напротив друг друга стояли две кровати, а между ними тумба. Эмма тут же заняла правую, а я сбросил котомку рядом с левой. Ужинать совершенно не хотелось и, протянув Эмме несколько медяков, предложил ей самостоятельно прогуляться и возвращаться до заката. Уговаривать не пришлось, она мигом исчезла за закрывшейся дверью.

Я радовался, что столица так близко и совсем забыл про Ганса, про его угрозы. Плюхнулся на кровать и закрыл глаза. Я давно нормально не спал. Постоянно переживаю за Эмму, с момента, как мы выехали из Гело, прошло уже почти две недели. Она восстановилась во время нашего пути, и теперь энергии было хоть отбавляй. Несколько раз во время наших привалов она смогла призвать святой меч, даже взять его в руки.

Почти всегда она закатывала глаза: «Нудишь прямо как отец». Я слишком боялся, что её сила выйдет из-под контроля, что она снова окажется в том состоянии на грани жизни и смерти. Ганс не простит мне её смерть, не после всего, что я у него натворил.

Эмма вернулась до заката, как и обещала, тихонько открыла дверь, на цыпочках прокралась внутрь. Я притворялся спящим, рука лежала на глазах, не хочется стеснять её. Да и, возможно, так я, наконец, усну и отосплюсь перед последним рывком.

Лучик почти как мышка шуршала совсем рядом. Я слышал, как она тихонько ходит, перебирает вещи из котомки, щёлкает лямками кожаных доспехов, шуршит одежда. Всё тело покрылось мурашками, я буквально слышал, как она тяжело выдыхает через рот. На мгновение всё затихло, и я решил, что Эмма улеглась и засыпает. Выдохнул и уже в следующее мгновение почувствовал очень странный дежавю.

Моя кровать прогнулась на уровне бёдер, Эмма провела мне по груди, едва касаясь. По руке пробежались мурашки и как-то неприятно, болезненно заныло в груди. Лучик расстёгивала мою рубашку, потянулась к руке и убрала её в сторону. Я медленно открыл глаза, а Эмма лишь мягко улыбнулась.

― Прости, я разбудила тебя?

― Что ты делаешь? ― к улыбке добавился лёгкий румянец, она отвела взгляд в сторону, на пол, окно и вернулась снова ко мне, немного выдохнув, как перед прыжком.

― Я хотела поспать сегодня с тобой…