Бардадым – король черной масти

Справедливости ради следует сказать, что в таком своем нигилистическом взгляде на футбол Костя был почти в одиночестве; отношение к футболу всех его товарищей, друзей и знакомых было прямо противоположным, – все они были завзятыми «болельщиками» и страшными футбольными эрудитами. Даже девушки. Не «болеть», не следить за турнирными таблицами, не знать, сколько очков на данный момент набрано командою, скажем, ЦСКА или «Шахтером» – расценивалось, как нечто непонятное, как какая-то человеческая неполноценность, было верным поводом, чтобы подвергнуться общественному осуждению и осмеянию, а в глазах некоторых людей, приверженцев стандартности поведения, показаться даже каким-то подозрительным элементом. Костины сокурсники могли часами, отдавая этому всю свою душу, рассуждать и спорить о достоинствах Эйсебио и Пеле, ругать вратаря Яшина, дружно сходясь на том, что нечего ему жить старою славою, пора идти на пенсию. Косте же становилось до зевоты скучно от таких разговоров…

А вот эта новость по нему, в его духе! Костя так и впился глазами в газетный подвал. Какой-то парень из Нальчика на вершину Эльбруса на мотоцикле въехал! Вот это – да! Триумф техники и водительского мастерства. С ума сойти – на вершину! По ледникам, по заснеженным кручам, по которым даже опытные альпинисты карабкаются с невероятным трудом и риском на своих кошках, вырубая ступеньки, подтягиваясь на веревках. Может быть, вранье? Нет, мотоцикл, как неоспоримое доказательство, как монумент в честь этого события, стоит на самой макушке Эльбруса…

Президент международной федерации пловцов-профессионалов Карлос Ларьера печатно обращался к председателю Мао Цзэ-дуну с предложением принять участие в состязании пловцов в Канаде. Президент выражал уверенность, что председатель Мао Цзэ-дун легко победит всех соперников, поскольку он сумел 16 июля сего года проплыть по реке Янцзы девять миль за один час пять минут. Ларьера просил также Мао Цзэ-дуна дать несколько уроков плавания мировым рекордсменам Герману Виллемсе и Джулио Травильо, у которых результаты на такое же расстояние значительно хуже: у первого – 4 часа 35 минут, у второго – 3 часа 56 минут…

Сколько же всякого захватывающего чтения было рассеяно по газетным страницам!

«Комсомолка» печатала продолжение переводного детективного романа Жоржа Сименона, автора уже двухсот романов, который, несмотря на возраст, не собирается снижать темпы своего писания и, по-видимому, оставит читателям еще столько же, если не больше, томов своей поточно-серийной продукции.

В другой газете гвоздем номера была большая статья, в которой знаток прошлого с ученым титулом, в пух и прах разбивая сразу шесть статей шести авторов в шести журналах, аргументированно доказывал, что сибирский старец Федор Кузьмич все-таки не был императором Александром Первым.

В газете, занимающейся вопросами искусства, сшибались в полемике два теоретика. Костя пробежал глазами столбцы – конечно, о положительном герое? Нет, на сей раз предметом дискуссии были задачи искусства. Один из авторов, в выражениях категоричных, как формулы, опираясь на цитаты, уверенно, как человек, не знающий никаких сомнений, все для себя нашедший и определивший, утверждал, что главная задача – воспевать. Ему возражал другой автор, подверстанный под ним и набранный шрифтом помельче, возражал робковато и невнятно, уклончиво. Вроде бы не отрицая правоты первого, он, тоже опираясь на цитаты, в конце своей статьи, в самом последнем абзаце, приходил все же к несколько иному выводу, говоря, что разбираемою задачей всегда было и всегда останется – думать… Статьи были помещены под рубрикою «Спор идет», и Костя, покрутив головою, саркастически усмехнулся: «Из чего можно сделать спор!»

В пачке газет лежал толстый журнал, носивший подзаголовок «литературно-художественный». Яркой обложкой, еще не выветрившимся запахом краски он как бы звал протянуть к нему руки, раскрыть его; вид его обещал что-то волнующее, заманчивое, казалось, в нем затаено богатство, которым никак нельзя пренебречь. Не раскроешь такой журнал – потом не простишь себе всю жизнь.