Читаем Бардин полностью

«Приехал на побывку в Енакиево и зашел ко мне один бывший рабочий доменного цеха, служивший в то время в Первой Конной армии Буденного. На нем была форменная одежда, нашивки с синими петлицами, шашка и прочие атрибуты военного обмундирования. Мы с ним поговорили немного, и он отправился дальше, к родственникам, проживавшим в одном из сел неподалеку от Енакиева. А через некоторое время его привезли мертвым — он был зарублен бандой махновцев из 5–6 человек.

Аналогичный случай произошел во время поездки начальника цеха Кащенко в Мариуполь. Поезд был остановлен на станции Еленовка, всем пассажирам приказано выйти из вагонов, и махновцы стали рубить головы тем, кто не мог выговорить слова «кукуруза». На глазах у всех было зарублено человек двадцать».

Тяжелая работа по восстановлению завода, общая нервная обстановка не способствовали добрым взаимоотношениям людей на заводе. Запомнился Бардину неприятный инцидент с главным механиком Свидерским, человеком довольно неуживчивым.

В один из больших авралов, объявленных в связи с аварией на электростанции, главный инженер завода распорядился о том, что нужно немедленно делать. Свидерский не послушался и даже огрызнулся. Реакция Ивана Павловича была столь же быстрой, сколь и не заслуживающей одобрения: он взял за шиворот маленького главного механика и выбросил из здания электростанции. Свидерский ругался и плакал.

На следующий день «приступили к оргвыводам». «Надо мной, как главным инженером, недостойно поступившим с коллегой, был назначен первый в то время товарищеский суд. В конторе мартеновского цеха, под председательством начальника цеха Феленковского, суд заслушал показания пострадавшего и обвиняемого. Дело свелось к извинениям и мировой. В дальнейшем отношения у нас наладились».

К этому времени относится больно ранившая енакиевских металлургов история с комиссией из Москвы. Она была направлена Троцким с заданием посмотреть на месте, есть ли смысл продолжать работу завода.

Даже не осмотрев толком производства, а лишь поговорив с членами рабочего правления и с Бардиным, комиссия отбыла обратно, и вскоре после этого в одной из центральных газет появилась статья, автор которой — член комиссии — высмеял енакиевских металлургов, пытавшихся, по его мнению, представить свой завод настоящим металлургическим предприятием, работающим полным циклом. Он назвал работающую на заводе домну самоваром, сказав, что 200 пудов чугуна, которые она выдает, это ничтожно мало и что такая работа завода — мистификация, а не работа. «Никаких конкретных мер он не рекомендовал, а лишь в весьма резком тоне констатировал скверное состояние металлургической промышленности Юга, не понимая того, что в то время надо было хвататься за всякий признак жизни в промышленности и развивать его, а не заглушать такими выступлениями».

1921 год принес изменения в администрации: на завод был назначен директор Иван Иванович Межлаук, впоследствии известный советский хозяйственник.

По характеру это был властный человек, вспоминает Иван Павлович Бардин. Вникал он во все дела. Говорил только в тех случаях, когда знал дело и не стыдился учиться всему, чего не знал. «Металлургию он начал изучать у меня: днем — в процессе работы на заводе и вечером, часов в одиннадцать, на своей квартире, во время бесед, когда я приходил к нему с отчетами».

Запомнился любопытный эпизод с… орфографией. Читая и подписывая различные бумаги, Межлаук обнаружил, что они пишутся по-прежнему — с твердым знаком, ижицей и фитой.

Директор пригласил к себе в кабинет всех, имеющих отношение к документации завода, и, добродушно негодуя, высказал свое осуждение:

— Советская власть покончила с этими буквами! А вы продолжаете их употреблять. Почему? Приказываю: всем и немедленно перейти на новую орфографию.

…Конец 1921 года, очень тяжелого для страны, в Енакиеве был отмечен доброй производственной победой металлургов. На заводе пустили в ход вторую доменную печь. Поначалу все было хорошо, но затем доменщики пережили немало тревог. Наконец, после двух недель мучений с печью ее удалось наладить.

В эти же дни в город начали прибывать эшелоны из голодающих районов Поволжья. Многие стали работать на заводе. А с продовольствием было тяжело. Пришлось уменьшить хлебные пайки рабочим. И тут нашлись такие, кто стал разжигать недовольство людей. Вероятно, среди «агитаторов» были и сознательно вредящие Советской власти. На одном из собраний, созванных для разъяснения необходимости такого шага, как уменьшение пайков, обстановка особенно накалилась. Возмущенный Иван Павлович поднялся и произнес гневную речь. Говорил он резко и грубо.

— Разве можно так относиться к голодающим?! Стыдитесь!

Настроение массы резко изменилось. Межлаук заметил:

— Вы умеете убеждать людей. Это хорошо. И резкость иной раз нужна!

В том же году Енакиевский завод вошел в состав вновь созданного треста «Югосталь». Кроме того, тресту подчинили Макеевский и Юзовский металлургические заводы. Но работал пока один Енакиевский.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное