Бардин

Кто же будет новым президентом? Позже, когда был дан ответ на этот вопрос, на долю Ивана Павловича выпала горькая миссия убедить В. Л. Комарова подать в отставку. Отправляясь к нему вместе с академиком Александровым, Бардин подбирал подходящие слова. А получилось так, что он молчал. Бардин вообще потерял дар речи, и все время говорил Александров. Комаров держался подчеркнуто сухо. Конечно, визит делегации не был для него неожиданным, он либо догадывался, либо уже знал о принятом решении.

«Как тяжело старику, — думал Иван Павлович. — Еще бы. Столько сделав для академий, проведя у руководства ею такие тяжелые годы, он должен теперь все бросать…»

Да, Бардин видел: чего-то не хватало, чтобы правильное решение об отставке было воспринято Комаровым если не с легкой душой, то с полным сознанием справедливости. Ведь Владимир Леонтьевич — человек талантливый, умный — не мог не понимать, что время и болезни сделали свое дело. В 1942 году в Казахстане Бардин был свидетелем, как Владимир Леонтьевич тяжело страдал от затяжной серьезной болезни. И, несмотря на это, упорно, очень много работал. А позже с ним произошел еще и удар… Но что, что можно в таком случае сделать, как облегчить участь человека, так много сил отдавшего общему делу, а теперь старого и больного?.. Иван Павлович думал, терзался и не находил ответа на эти вечные вопросы жизни. Но работа есть работа. Надо было думать и об академии.

О новом президенте, Сергее Ивановиче Вавилове, Бардин впоследствии вспоминал: «Физик по образованию, выдающийся ученый в области радиофизики, явлений люминесценции, философии естествознания, сделавший со своими учениками серьезные открытия в области атомной физики, Сергей Иванович Вавилов как нельзя лучше подходил для этой работы… Поэтому кандидатура Сергея Ивановича нашла поддержку у большинства».

Возможно, кое-кто сделает предположение, что переживания Ивана Павловича Бардина в связи с неожиданной отставкой В. Л. Комарова говорят о его повышенной чувствительности. Такое предположение вряд ли справедливо. Жизнь и творчество Ивана Павловича полностью вписываются в эпоху: восстановительный период, пятилетки, невиданная по масштабам война, эпопея послевоенного развития. Время, наполненное героикой борьбы, формирующее и закаляющее характер и чувства. Находясь на вышке научной и государственной деятельности, Бардин не мог быть самим собой, если бы не обладал качествами бойца, исключавшими что-либо похожее на сентиментальность. Нет, не о чувствительности идет речь, когда анализируешь поступки и мысли Ивана Павловича, а о чувстве гражданственности и справедливости. Изучая его биографию, ловишь себя на ощущении, которое кажется удивительным парадоксом; так и хочется иной раз воскликнуть: «Помилуйте, Иван Павлович, нельзя же до такой степени быть справедливым!» Но именно эта черта характера во многом определяла поступки и движение мысли Бардина, резко подчеркивая его яркую индивидуальность.

Справедливость!.. Во имя ее Иван Павлович отказывался идти на компромисс в весьма сложных положениях, более того, он не оставался безразличным даже в тех случаях, когда жертвами несправедливости оказывались не только его живые современники, но и павшие или давно ушедшие из жизни.

Во всем должна торжествовать справедливость — кредо Бардина, и он действовал, шел в наступление, если видел и чувствовал, что она оказывается попранной.

Хочется привести один пример, если можно так сказать, «бокового звучания» в биографии Ивана Павловича — факт, лежащий в стороне от его магистральной деятельности ученого и государственного мужа. Как и каждый из нас, Бардин хранил в своей памяти картины далекого детства, юности. Десятки, может быть, сотни имен товарищей, друзей молодости… Жизненные пути сводили с ними Ивана Павловича вновь, а затем разводили, чаще всего уже навсегда. У каждого своя дорога.

С тех пор как еще до революции молодой Бардин работал мастером в доменном цехе Юзовского завода, утекло немало воды — так много, что в памяти 75-летнего Ивана Павловича образовалось нечто вроде геологических напластований. Попробуй вспомни, что было тогда. И все же он помнил… Помнил всю обстановку, быт, будни с 10—12-часовым рабочим днем, изнурительным трудом, которым беззастенчиво пользовались иностранные концессионеры.

Воспоминания воспоминаниям рознь. Чаще всего упражняются с памятью от нечего делать, в часы досуга. Значительно реже воспоминания всплывают на поверхность в результате острой реакции, подобно удару бича. С Иваном Павловичем такое и случилось, будто кто-то стеганул его по нервам, и эта боль вызвала в памяти видения прошлого.

Собственно, почему должно быть больно, если речь шла об одном из спутников далекого прошлого? Тем более что этого человека уже давно нет в живых, скончался в 1930 году, и ничем, кроме честного имени, не был примечателен — просто труженик, каких тысячи…