Бардин

Ученый шел все дальше, искал настойчиво новые пути продвижения вперед. В 1956 году он писал: «Кислородная металлургия только начинается. Помимо количественной стороны ее, имеется еще многое другое, что надо разрабатывать и проверять в лабораториях, конструкторских бюро и на заводах. В таких вопросах время всегда работает против. Надо увеличить объем опытных работ, использовать новую технику смежных отраслей науки и промышленности, не замыкаться лишь в собственную практику».

Через год Иван Павлович снова возвращается в печати к столь волнующей его проблеме:

«Применение кислорода — один из способов наращивания производства, — писал он. — Однако нельзя думать, что мы уже полностью изучили влияние применения кислорода, что, кроме того эффекта, который уже получен, ожидать больше нечего. Это неверно. Мы находимся лишь на первой стадии освоения… Современные конвертеры и мартеновские печи мало отличаются от своих предшественников; в лучшем случае они больше по размерам, но их конфигурация та же; их недостаточно приспосабливают и изменяют в соответствии с особенностями новой техники… Много труда для решения проблем строительства цехов и заводов, работающих по новой технологии, придется приложить всем металлургам во второй половине XX столетия».

Наконец, уже незадолго до смерти, в выводах последней своей большой работы «Применение кислорода в металлургии» (1959 год) Бардин в который уже раз вновь повторяет:

«Мы применяли кислород пока к таким агрегатам, которые существовали до настоящего времени. Это упростило решение вопроса, однако уже пора заняться и изменением самих агрегатов. Практика показывает, что мартеновские печи обладают рядом недостатков в том виде, какой они имеют теперь… Мартеновский цех также требует переработки и приспособления его к новой технологии. И конвертер должен будет обладать какими-то своими особенностями».

Это — программа деятельности для ученых и инженеров на многие годы, завещание учёного по волновавшей его большую часть жизни научной проблеме — новым поколениям металлургов. Она еще и сейчас далека от окончательного выполнения.

Так в общем виде выглядит только одна из крупных научных проблем металлургии, которой непосредственно занимался долгие годы академик Бардин. А ведь были и другие сложнейшие специальные проблемы, другие опыты и искания. Например, вопросы строительства металлургических предприятий, подготовки сырьевых баз, материалов и топлива для металлургии, непрерывная технология, автоматизация производства — всего не перечислить. В каждой такой проблеме, в каждом вопросе оставалась частичка души Ивана Павловича, отпечаток его многогранной личности, яркого таланта. И всякий раз Родина высоко оценивала его труды. Так, в 1958 году он был удостоен почетного звания лауреата Ленинской премии еще за одну выдающуюся работу… Но об этом позже. Сейчас мы вновь возвратимся к его разносторонней деятельности в послевоенные годы.

Страна находилась на крутом подъеме после тяжелых военных лет. Не все шло просто, без сучка и задоринки. Легко было понимать и переживать трудности восхождения, мириться с потерями и неудачами — они естественны во всяком творчестве. Но как принимать несправедливость или грубую ошибку?

Бардин оставался самим собой. Он никогда не закрывал глаза на то, что вводило в противоречие с его убеждениями. Ничто не могло остановить его, когда он решал твердо отстаивать свою точку зрения, — ни посты, ни люди, их занимающие.

…Цепь событий, люди — встречи, встречи. Среди таких встреч — еще одна, которая отложила глубокий след в биографии академика Бардина, — печальная история с неким инженером Реминым. Впервые он дал о себе знать на конференции по развитию производительных сил в Кемерове. Включение его доклада в повестку дня буквально потрясло Ивана Павловича. Подумать только. На собрании будет обсуждаться проблема, имеющая столь громадное революционное значение в металлургии — получение железа непосредственно из руды!

Тема доклада Ремина имела «зашифрованное» благозвучное название — «глетчерный способ производства стали». Поначалу Бардину, да и другим специалистам и в голову не могло прийти, что честное и активное отношение к «глетчерному способу» требовало проявления мужественности. Чем дольше он слушал доклад Ремина, чем глубже пытался проникнуть в суть его предложения, тем больше росло недоумение — нет, возмущение. Какая чепуха! Иного слова не подберешь. Велеречивость и псевдонаучность прикрывали у Ремина путаницу, нарочито усложняли изложение мысли. К концу доклада Бардин не сомневался, что перед собранием выступает верхогляд, пытающийся погреть руки на новизне идей, которые в эпоху научной революции сыпались как из рога изобилия.

Но что это? Тут же, на собрании, нашлись люди, которые чуть ли не подняли докладчика на руки. Гениальное открытие!