Баргузинский треугольник. Тайна погибшей экспедиции

По периметру стен в землю были вкопаны две двухъярусные деревянные лежанки – итого на четыре человека. На лежаках размещались свёрнутые в рулоны матрацы, видимо приготовленные для вновь подходящих из арьергарда командиров. Посреди помещения стоял врытый в землю дубовый стол, вокруг которого располагались срубленные табуреты и подножки для ног. Всё продумано – недаром французы. На столе стоял бронзовый канделябр на шесть свечей (новых, уже заменённых). Перед выходом и у каждой кровати висели плашки с такими же свечами, и в случае наступления сумерек, вся землянка, похоже, освещалась не слишком ярким светом – читать и писать было не только можно, но и удобно. По стенам висели дешёвые походные полотна, изображающие дворец Тюильри, пейзажи Парижа и обнажённых Венер в танце вакханалий. Василий Михайлович обратил внимание на внушительный портрет Бонапарта кисти Давида, висящий справа от входа. На нём Император был изображён сидящим на вздыбленном коне – с золочёной шпагой в вытянутой руке, призывающий к атаке. Позже, спустя полтора века, этот портрет будет находиться в Лувре, в самом центре Парижа, и не «реставрация», ни «сто дней», ни забвение на острове Святой Елены не помешают этому шедевру добраться до современников 20-го столетия. Вот где парадокс Времени! Кривизна пространств и тайна всей Вселенной. Он в землянке французов – кто бы мог поверить – и перед ним портрет Императора, написанный вполне возможно с натуры лет шесть назад.

В дверь постучали, и профессор предпочёл подняться: вежливость всегда была его отличительной чертой, даже если это мог быть караульный. Так и есть – вошёл солдат, держащий в руках поднос (интересно, как он мог постучать, если руки заняты)? На подносе стоял солдатский котелок, изящная кружка и фужер красного вина; тут же была и початая бутылка с заткнутой пробкой. Поставив поднос на стол, француз молчаливо показал на мыло с бритвенным прибором и вопросительно взглянул на Василия Михайловича, как бы спрашивая: «побриться, помыться не изволите, ваше сиятельство… или как там у вас по-русски»? И дал понять, что будет иметь честь проводить его до умывальника на поляне.

Профессор рассмеялся. Можно ведь подсчитать, сколько он теоретически не брал в рот еды. По годам выходит 167 лет назад по обратной директрисе. Самая продолжительная голодовка в истории человечества! Загадка сфинкса перед таким парадоксом, всё одно, что молекула против звезды по размерам.

В котелке был горячий густой суп, похожий на жульен.

Пообедав, Василий Михайлович вышел из землянки, намереваясь ополоснуться и сходить в уборную. Стражник взял почтительно «на караул» и жестом пригласил следовать за собой. Профессор успел заметить, что теперь это был другой солдат.

Поляна была пуста, стояли лишь неубранные палатки для вновь подходивших войск, да тлели очаги костров, возле которых стояли треноги с подвешенными котлами. Вдалеке слышался смех маркитанток и густоватые басы ухаживающих за ними офицеров. Ряд срубленных из дерева шатких кабинок предполагал наличие сразу нескольких уборных – и надо же, воспользовавшись одной из них, профессор остался весьма довольным: относительно чисто и по-европейски – вот что значит французы.

Тут же к деревьям были прибиты умывальники с носиками, а под ногами лежали несколько сколоченных наспех поддонов под ноги. Цивилизация!

Профессор не успел по достоинству оценить эстетику своих врагов, как вдруг за его спиной что-то просвистело, и он услышал позади себя взрыв. Где-то заржали лошади. День, до этого бывший спокойным, в одночасье превратился в короткий огненный ураган. Уже позже он узнал, что это была очередная небольшая атака партизан – около сотни всадников с двумя пушками нахлынули лавиной на неприятеля, порубили с десяток пехотинцев, снесли выстрелами несколько палаток, и так же внезапно ускакали, рассыпавшись в невысоких холмах.

Один из этих выстрелов едва не зацепил профессора.

Солдат, шедший за ним, вдруг резко вскрикнул. Обернувшись, профессор увидел, как у того с головы снесло полчерепа, и разбившись о ближайшее дерево, разбрызгалось в разные стороны. Мозг солдата колыхался в другой части черепной коробки, как яйцо всмятку, поданное к столу. Голова стражника стала похожа на кастрюлю со сбежавшими в кипятке макаронами, сгустками мозгового вещества, спадавшими на землю. Ядро, едва не угодившее в профессора и попавшее так метко, шипело теперь у ног бедняги, врывшись в землю почти наполовину. От близкого взрыва у Василия Михайловича заложило уши, и пыль, поднятая с земли вместе с кусками грязи, почти полностью залепила глаза.

Потом всё утихло так же внезапно, как и началось. Французские уланы кинулись было догонять партизан, однако тех уже и след простыл.