Барин

И вот теперь я на свободе. Ни денег, ни работы, ни семьи. Только пожилые родители в маленьком городке, пару друзей, но зато и полное отсутствие врагов, что тоже не маловажно. Что же, пора начинать жизнь с белого листа. Тридцать пять лет как раз самый подходящий возраст…

Я почти добрался до первых домиков Новореченска. Ничего не изменилось за эти годы. Разбитые серые дороги, в стороне чернели трубы кирпичного завода, который закрыли еще в конце девяностых.

Впереди, на площади, блестел фасад нового супермаркета.

На обочине тормознула синяя «Шкода». Из машины бойко выпрыгнул увалень в спортивной куртке.

– Андрюха!

Я с трудом узнал одноклассника Костю. Ну и репу он отъел, куртка чуть не трещала по швам на полном рыхлом теле.

– Садись, подвезу.

– Спасибо, Костян. Хочу пройтись по родному городу, пять лет здесь не был. Как там наши?

– Почти все уехали…– пожал плечами одноклассник.– Из класса в Новореченске всего пятеро осталось. Кстати, Консервный завод в прошлом году открылся. Я замдиректора…

– А то я смотрю, где же ты такую репу наел… в школе же был худой как спичка.

Одноклассник расплылся в улыбке и шмыгнул носом:

– Если надумаешь, приходи. Найдем для тебя место.

– У меня же судимость.

– Ерунда. Главное, чтобы трудился… с кадрами сейчас туго, – одноклассник посмотрел на часы.– Ладно, Андрюха, поскачу я, через час встреча с заказчиками… Вечерком обязательно загляну.

Как только одноклассник уехал, я обернулся и увидел необычную картину. Такое можно увидеть только в далекой российской глубинке. По грунтовке семенила пегая лошадка, несущая гремящую повозку.

Я даже остановился. Не знаю почему, с детства люблю лошадей, этих милых неутомимых тружениц с роскошными гривами и грустными глазами. Когда повозка приблизилась, из вороха сена показалось тело. Я рассмотрел невзрачного мужичка в засаленной фуфайке. Он неожиданно вскинул кнут и изо всех сил саданул лошадку по крупу:

– А ну, пшла зараза!

Лошадка вздрогнула и понеслась быстрее.

– Эй, дядя! – остановился я.

Терпеть не могу, когда бьют беззащитных животных. Извозчик наверняка пьян в стельку.

Мужик натянул вожжи и направил лошадь прямо на меня. Я даже не успел отскочить и тут же почувствовал сильный удар в грудь, в глазах мгновенно потемнело и я потерял сознание.

… Когда я очнулся, надо мной склонился широколицый мужик с неряшливой бородой.

– Живой?

Я вздохнул и почувствовал боль в грудине. Голова слегка кружилась. Я лежал на полу, на толстом овчинном полушубке. В комнате воняло гарью.

– Тебя Ванька Кочубей сбил, придурь из соседнего хутора.

– Дебил…– вздохнул я.

– Ты к кому шел-то?

Я пригляделся к мужику. Здоровый. Прямо богатырь Илья Муромец, одна борода чего стоит. Я конечно слышал, что у нас опять мода бороды носить, но лично меня разводить растительность на лице и за миллион не заставишь…

– К кому шел? Домой я шел…

– Никак не признаю я тебя… В Новореченском полсотни дворов, вроде всех знаю… И одежда у тебя чудная…

Я только сейчас заметил что на мужике просторная рубаха и широкие штаны, подвязанные обычной бечевкой. Он протянул здоровенную ладонь:

– Макар Игнатов, мельник.

– Андрей Никитин.

Мужик сразу изменился в лице.

– Никитин… Барин?!

Он немного отступил и поклонился.

– Простите меня, невежду… не признал я вас…

– Макар, хватит комедию ломать. Какой я тебе барин?

– Столько лет прошло, я вовсе вас не узнал… Вы же уехали совсем юнцом безусым, а теперь вон как возмужали. Тетушку вашу, Екатерину Семеновну, жалко очень… золотой была человек. Во всей губернии такой больше не найти. За своих холопов гранитной горой стояла…

Матвей помог мне приподняться и усадил за стол.

Мебель у мужика странная. Стол, грубо сколоченный из досок, такие же табуретки и почти на треть комнаты – большая беленая печь. Похоже печь и являлась источником гари.

– Барин, у меня по случаю сливовочка имеется. Вы как, уважаете?

– Давай,– махнул я рукой.

Матвей достал из под стола большую бутыль с желтоватой жидкостью, на столе развернул вощеную бумагу с нарезанным салом и двумя горбушками черного хлеба, придвинул две чищенные луковицы и налил пол кружки сливовки. Я выпил и дыхание тут же сперло. Глаза полезли на лоб. Я едва удержал в себе огненную сливовку, выдохнул и закусил ароматным сальцом.

Матвей тоже выпил и откусил сразу половину луковицы, будто яблоко.

– Вот я говорю, за своих крепостных ваша тетушка грудью стояла. К примеру, прошлой осенью приехали в Новореченское рекрутов набирать, может слышали, опять с туретщиной война назревает? Так вот Екатерина Семеновна тогда собрала людей и предложила кто желает – может идти в солдаты, а самолично никого не отдаст. Только двое добровольцев вызвалась. Левка, сын кузнеца и Никола-душегуб… Да что говорить, село наше будто крепость. Когда ваша тетка Богу душу отдала – три дня бабий вой по всей округе стоял…

Меня точно с кем-то путают. Нет у меня тетки в Новореченске. Есть единственная тетя Аня, младшая сестра отца, но она в Курске живет, еще и пятидесяти нет…

– Еще, барин? – с надеждой спросил Матвей и кивнул на бутыль.

– Нет, хватит. Уж больно крепкая у тебя сливовка…