Барин и крестьянин в России IX–XIX веков. Влияние исторических событий на земельные отношения во времена Киевской Руси, в монгольский период и последние 150 лет крепостного права

Некоторые историки настаивают на том, что патриархальная община являлась доминирующей формой сельской социальной организации в киевскую эпоху. Однако представляется более вероятным, что к X–XI вв. патриархальная община превратилась или находилась в процессе превращения в территориальную общину. Члены этого нового типа организации были связаны друг с другом не кровным родством, а близостью проживания и общими социальными и экономическими интересами. Каждый общинник жил отдельно с женой и детьми в своем жилище, вел индивидуальное хозяйство, имел в собственности земледельческие орудия и животных, обладал личными правами на пользование и распоряжение обрабатываемой им земли и ее продуктов, но разделял со своими товарищами использование общих пастбищ, лесов и рек, а также выполнение общих обязательств. Поскольку прямых свидетельств об истории и внутреннем устройстве патриархальной общины не существует, о причинах ее распада можно только догадываться. В предыдущей главе было высказано предположение, что на первом этапе сельского земледелия необходимо было объединение множества рабочих рук для выполнения тяжелой работы по расчистке леса и подготовке земли к посеву. Одна семейная ячейка – супружеская семья (или малая семья) – не обладала трудовыми ресурсами, необходимыми для тяжелых работ, и предположительно должна была объединиться с родственниками в совместных усилиях.

Когда сельское общество миновало стадию подсечно-огневой обработки почвы, потребность в коллективном труде уже отпала. Можно сделать предположение, что супружеские ячейки затем вышли из большой патриархальной общины и каждая стала вести собственное хозяйство своими собственными трудовыми ресурсами.

Историку А.Я. Ефименко (первая в России женщина – почетный доктор русской истории) удалось показать, что этот переход от большой патриархальной семьи к индивидуально-семейному хозяйству произошел в более поздние века на крайнем севере Европейской России, когда крестьяне перешли к оседлому земледелию. Фактором этого распада мог послужить и естественный прирост внутри патриархальной общины. Возможно, такая форма организации прекращала действовать эффективно, когда превышался определенный размер общины. При достижении этого момента большая патриархальная семья распадалась и ее земли разделялись между составляющими ее малыми семьями. Эта предполагаемая эволюция в России аналогична тому, что произошло в других местах Европы, где земля, занимаемая патриархальной семейной общиной, разделилась на более мелкие владения, обрабатываемые малыми семьями.

Территориальная община, пришедшая на смену патриархальной, была известна как «вервь» в Поднепровье и как «мир» в Новгородской области. Эти названия, несомненно, использовались и для патриархальных общин. Но из контекста киевских сводов законов ясно, что ко времени составления этих сводов вервь и мир относились к географическим единицам с определенными границами. Например, если был убит человек князя, то «вервь, в границах которого лежало тело», должен был заплатить денежную пеню – виру или в случае обнаружения украденного имущества владелец мог потребовать вернуть его немедленно, если оно находилось в пределах его собственного «мира».

Свободные крестьяне, жившие в общинах, назывались смердами. Филологи предположили, что это слово происходит от древнего корня слова, означающего «человека», и что когда-то оно могло использоваться для определения всех людей. Однако к киевскому периоду оно применялось только к низшей группе свободных людей и стало ассоциироваться со словом «смердеть», то есть вонять. Использование слова «смерд», означавшего вонючий, красноречиво свидетельствует о презрительном отношении к крестьянам. Трудно себе представить, чтобы люди, носившие такое неприятное имя, могли считаться их современниками значимыми людьми.