Бархатная лисица

— Вы ничего не забыли, лейтенант? — Голос Мари был столь же надменным, как и жест в сторону склонившегося официанта.

— О, совершенно верно! — с благодарностью кивнул я. — Спасибо за напоминание, мисс!

Я повернулся к официанту.

— За выпивку заплатит дама, — сказал я ему и направился к двери, не обращая внимания на разъяренную фурию, которая теперь предстала передо мной в лице задохнувшейся от возмущения Мари.

Вернувшись опять к обветшалому зданию, я поднялся на второй этаж и, не утруждая себя стуком в дверь, вошел в ателье Клайда Рэдина. Хозяин заведения повернул голову и настороженно посмотрел на меня. Он сидел, развалившись, в потертом кресле со стаканом в руке. На столике по соседству стояла наполовину опорожненная бутылка ржаного виски.

— А, это вы? — Рэдин усмехнулся и отбросил со лба прядь седых волос. — Я и не предполагал, что столь расточительный коп, как вы, может так быстро вернуться!

— Меня одолело любопытство, — небрежно отозвался я. — Как вы считаете, Мари Галлант и в самом деле прирожденная лгунья, каковой она, согласно моему предположению, должна являться?

— Знаете, лейтенант, ваш усложненный синтаксис не делает вопрос более легким. — Его живые как ртуть глаза, казалось, ни секунды не оставались на месте. Рэдина зациклило, словно компьютер, которого заставили решить вопрос: «Что есть Бог?»

— Не спешите с ответом, — сказал я ему. — Я подожду.

Он допил свое виски, протянул руку и преувеличенно осторожно поставил стакан рядом с бутылкой.

— «Прирожденная»— это слишком сильно сказано, — изрек Рэдин. — Само собой, она — баба, а это значит, что она такая же, как и все они, — лживая, иногда сентиментальная, но по большей части просто расчетливая сучка. И если нужно солгать во имя спасения собственной шкуры, она, естественно, солжет.

Но я не стал бы называть это прирожденной страстью ко лжи, лейтенант.

— Только что у нее случился неожиданный провал памяти, когда речь зашла о любовниках Вирджинии Мередит. Ей удалось припомнить лишь двоих — Уолтерса и вас. А поскольку она, полагаясь на ваши слова, отнюдь не прирожденная лгунья, то, быть может, это и была ложь во спасение? Как вы считаете?

— Все может быть. — Рэдин развел руками. — Просто понятия не имею об этом, лейтенант.

— Но вы-то знаете имена других любовников Вирджинии, не считая, разумеется, своего и Уолтерса? — попытался нажать я на Рэдина. — Или вы, как и Мари Галлант, тоже чего-то испугались, и у вас вот-вот случится внезапный провал памяти?

— Мари испугалась? — Рэдин недоуменно заморгал. — Но чего, лейтенант?

— Может, вы мне подскажете, чего?

— Да мне-то откуда знать? — слишком поспешно ответил он.

— Тогда вспомните, что подсказывает ваша память насчет имен других членов Общества поклонников Вирджинии Мередит, или оно состоит только из безмерно восхищающихся друг другом Уолтерса и Рэдина?

— Ну вы даете, лейтенант! — Модельер с иронией посмотрел на меня. — Разве не знаете, как это случается, когда лежишь на бабе? А вам не кажется, что выпытывать у Мари в такой момент, кто до вас проходил через подобную процедуру, — просто дурной тон?

— Но, дружище, вы ведь знаете об Уолтерсе, — с нажимом сказал я. — И, как мне кажется, вам известно и кое-что еще. Послушайте, мое терпение может однажды просто лопнуть. Мне нужны конкретные имена.

— Не давите на меня, лейтенант. — Голос Рэдина неожиданно сорвался на испуганный фальцет, да и сам он теперь напоминал изрядно потрепанного петуха — Ничего я не знаю!

— В субботу ночью вы — я правильно запомнил ваше изящное выражение? — лежали на бабе. До пяти часов утра. Воскресное утро вы провели с ней же у нее в спальне Во вторник утром ее зверски убивают, а у вас на это время нет алиби. Подумайте об этом серьезно, мистер Рэдин Может, это немного освежит вашу память?

Модельер выбрался из кресла и плеснул в стакан виски, рука его при этом заметно подрагивала.

— Мне нужно немного подумать, — пробормотал Рэдин.

— Я уже говорил, что не тороплю вас, — напомнил я.

Он отхлебнул половину налитого в стакан и вдруг, хитро блеснув глазами, посмотрел на меня. По этому блеску я без труда распознал в нем прирожденного дельца, который, нутром почувствовав выгоду от рискованной сделки, решился на отчаянный шаг.

— Полагаю, лейтенант… — Рэдин попытался придать своему голосу некоторую беспечность, но это плохо ему удалось. — Если я предоставлю вам некоторую информацию, она будет считаться конфиденциальной, не так ли? Я имею в виду, что вы не станете распространяться, от кого вы ее получили?

— Вот этого не могу вам гарантировать, — честно признался я. — Но постараюсь без особой необходимости не раскрывать имени своего информатора. Устраивает вас такое?