Бархатная ночь

— Она не сопротивлялась и была покорна, пока мы не вышли на улицу. Но потом ее было не успокоить. Шейла ударила ее в челюсть, и только это помогло нам хоть как-то утихомирить эту фурию. По крайней мере чтобы дотащить до дома. А потом все повторилось. Она хочет вернуться за своим лекарством — так она говорит.

Полли посмотрела через плечо на девушек:

— Кто-нибудь, принесите снадобье, которое мы подмешали в питье Тремонту. Придется его сейчас использовать. Торопитесь. Нам надо ее чем-то подкупить. Отойди от двери, Лоретта.

И как только Лоретта это сделала, дверь распахнулась, и девушка, стоявшая на коленях и барабанившая по ней кулаками, упала вперед. Ошеломленная, она слегка приподняла голову и огляделась. Ее окончательно запутало множество незнакомых лиц вокруг, и, сжавшись в комок, чтобы заглушить внутреннюю боль, она начала тихо причитать.

— Бедное измученное дитя, — с жалостью сказала Полли. — Давайте попробуем отнести ее наверх.

Пронести Кенну через захламленную кухню оказалось очень сложно, но в конце концов они справились с этим. Процессия дошла до комнаты Деборы на втором этаже, где они положили Кенну на кровать. Полли взяла пузырек с жидкостью и показала его девушке.

— Только немножко — чтобы помочь тебе уснуть, Диана, пока все не пройдет. А потом мы должны избавить тебя от этой опасной дряни. — Она приложила пузырек к губам Кенны и осторожно отмерила дозу. — Этого достаточно, дитя.

Кенна застонала, когда убрали флакон, но, получив дозу, она не стала просить еще.

— Как только она заснет, спрячьте ее в шкаф и закройте простынями. Надеюсь, что Бетти сюда не доберется, а если попробует, то будем молиться, чтобы Диана случайно себя не выдала.

Прибытие миссис Миллер не заставило себя ждать. И хотя мадам ругалась и угрожала уничтожить Полли, даже обыскала дом со своим лакеем и парой девушек, в конце концов она была вынуждена признать поражение. Полли искренне заверила ее, что их представление было не более чем шуткой, к которой не следует относиться серьезно.

Потом, когда миссис Миллер уже собралась уходить, Полли отвела ее в сторону:

— Что Тремонт сказал об исчезновении Дианы?

— Этот молодой пьянчужка еще не знает. Он сразу завалился спать.

— Он уже заплатил за вечер с ней?

Миссис Миллер кивнула, с подозрением глядя на Полли:

— Очень щедро. Это было оговорено несколько дней назад.

— В таком случае ты ничего не теряешь, ведь так?

— Но он потребует свои деньги назад, и, если я хочу продолжать свое дело, мне придется отдать их.

— Нет. Если он будет думать, что уже имел ее. — Она хитро улыбнулась: — Скажи ему, что он замучил девушку до смерти. Он будет доволен. Никто больше не должен знать, что твоя девчонка исчезла… сама по себе, естественно.

— Не иначе. — Миссис Миллер завернулась в плащ и, сопровождаемая свитой, прошествовала на улицу.

Рис положил голову на руки и вытянулся на кровати Полли. Полли села рядом, откинув несколько прядей темных волос с его лба. Она нахмурилась, заметив неопрятную щетину, тени под глазами, пустой взгляд и морщины вокруг рта, которых раньше не было.

Он закрыл глаза.

— Тебе надо поехать со мной в Америку, Полли. — Она заморгала, чтобы удержать слезы, просившиеся наружу:

— Что, там ощущается недостаток в женщинах легкого поведения?

Рис взял ее руку и прижал к щеке.

— Поехать моей женой, Полли.

— Ты рехнулся!

— Нет! — Он открыл глаза, и их выражение было серьезным. — Выходи за меня замуж, Полли. Никто не узнает, чем ты здесь занималась.

— Но я — это я, Рис, дорогой. — Слезы брызнули у Полли из глаз и покатились по щекам. — И этого не изменить. Я делаю то, что хочу. Неужели ты никогда не сможешь этого принять?

— Зачем принимать, если все можно изменить?

— Только если я сама захочу, — мягко ответила она. — Но не сейчас. — Она высвободила свою руку и вытерла глаза. — Ты оказал мне большую честь, Рис. Я не надеялась на это, но будет лучше, если я не приму твои слова слишком серьезно. В конце концов мы будем горько разочарованы.

— Я люблю тебя, Полли. — Она фыркнула:

— Знаю. Но не так, как любил ее. А только настоящая любовь может изменить мою жизнь. — Она наклонилась к нему и поцеловала одинокую слезинку, которая застряла на его виске. Вдруг, испугавшись, что он сейчас обнимет ее и сокрушит нерешительное сопротивление, она отпрянула и села подальше, старательно скрывая смущение.

— Ну… и когда ты уезжаешь?

— В ближайшие три дня. Я откладывал это так долго, как мог. Вчера мне принесли еще одну охапку писем с многочисленными просьбами вернуться и заняться собственностью. Законники не в состоянии изменить что-нибудь без моего разрешения. Но что я смыслю в судоходстве? Я солдат!

— Да, — понимающе протянула она, — ты боишься.

— Ты, как все англичане, всегда преуменьшаешь. Проклятие, я струсил! — Он глубоко вздохнул. — Все ждут, что я приведу дела судоходной компании отца в порядок после всего кавардака в той глупейшей войне.

— О какой глупой войне ты говоришь?