Бархатная Принцесса (СИ)

Подлетаю к нему так быстро и стремительно, что поздно соображаю — расстояние между нами куда меньше, чем должно быть. Фактически, нос к носу, глаза в глаза, и это при том, что Кай сидит. Он правда такой высокий? Почему я раньше не замечала?

— Мне плевать, с кем из своих дружков-бандитов ты тут разбирался, но если бы я не появилась, все бы кончилось намного хуже, — зло выбрасываю я. — Скажешь спасибо Оле, что…

— Так из-за нее ты здесь? — все еще щурясь, перебивает он.

— Думаешь, может быть какая-то другая причина?

— Хотелось бы, — нагло ухмыляется он. — Избавляйся от дурацкой привычки отвечать вопросом на вопрос, Принцесса, даже если это очень неудобный вопрос.

— Я тебе не Принцесса.

— Ты мне та, кто я сам решу. Для начала — Принцесса. — Кай просто высмеивает мои попытки осадить его. — И у меня нет дружков-бандитов.

— Мне все равно.

Почему я до сих пор здесь? Почему говорю совсем не то, ради чего приехала? Почему мне было так плохо пару минут назад, когда он лежал без сознания, и почему так легко сейчас, когда его жизни ничего не угрожает?

Все эти странные «почему», словно строительные молоточки, выбивают фундамент у меня из-под ног.

— Я поеду в больницу, если ты поедешь со мной, — выдвигает условие Кай.

— Надо же, смилостивился.

— Ловлю шанс. — Он снова отводит руку медсестры, манит ее пальцем наклонится поближе, говорит что-то девочке на ухо, почему-то глядя на меня, и медсестра отскакивает от него, словно ошпаренная.

У меня звонит телефон. Это Наиль. Спрашивает, как дела у «больного», и я перечисляю все, что сказал фельдшер: ребра целы, кости тоже, но голову нужно бы посмотреть и наложить швы на рассеченный лоб.

— Ну вот, а ты переживала, — слышу в голосе Наиля улыбку. — Значит, крепкий у тебя парень.

— Он не у меня, — слишком быстро, слишком… очевидно невпопад говорю я.

Обещаю Еве встретиться с ней завтра и быстро кладу трубку.

— Я на машине, — говорю, когда становится ясно, что упрямый мальчишка не собирается отказываться от своих слов и без моего согласия просто пошлет и врачей, и их помощь. — Поеду за «скорой».

— Тебе нельзя за руль в таком состоянии, — строго, словно имеет право указывать, что мне делать. И снова этот тон, который не предполагает обсуждения. — Поедешь со мной, а за такси обратно я заплачу.

— Надо бы полицию вызвать, оформить нападение… — говорит фельдшер.

— Нет, у меня ничего не пропало, — снова отказывается Кай. — Просто пьяные придурки, они свое получили.

«Ты тоже», — вертится у меня на языке, но я проглатываю укор.

Я забираюсь в «скорую» — и мы едем в травмпункт в полной тишине.

Глава девятая: Даниэла

Пока Каем в смотровой занимается дежурный врач, я вышагиваю по коридору и пытаюсь дозвониться до Оли, но ее телефон выключен. Час назад она позвонила мне, судя по голосу, очень навеселе, и, рыдая в трубку, сказала, что из-за размолвки с отцом у них с Каем все плохо и что я единственный человек, который может ей помочь. Я пыталась выспросить, в чем дело, узнать, где она и как минимум забрать подальше от спиртного и, скорее всего, плохой компании, но Оли хватает только чтобы назвать адрес.

И я еду туда, потому что надеюсь узнать у Кая, где и с кем может быть Оля.

И еще потому, что как бы я ни старалась, целый день меня жалит постоянная тревога, мысли то и дело возвращаются к лысому здоровяку, который зашел в кабинет к Олегу.

Все, что было дальше, проносится отрывками в голове, словно порезанная и склеенная до состояния клипа кинопленка.

Почему я сказала про дружков-бандитов? Чтобы успокоить саму себя слишком уж странным совпадением? Почему я не могу поверить в то, что на Кая действительно напали случайные пьянчуги, даже если это сказал он сам? И почему, когда иду мыть руки, так нехотя смываю с запястья кровавый след поцелуя? А потом до остервенения тру его пальцами, как будто он глубоко въелся в кожу?

Оля все еще не берет трубку.

Нужно позвонить Олегу, но я не знаю, что ему сказать. И так взвинчена, что не смогу сдержаться и обязательно расскажу о том, что видела, и о том, что почти уверена — это его рук дело.

Кай выходит из смотровой с пластырем поверх зашитой раны. Наверняка останется шрам: чуть выше правого виска, размером с мизинец.

— Я же говорил, что в порядке, — говорит он, становясь рядом.

Его футболка в крови, джинсы порваны и испачканы, волосы торчат в разные стороны, а на скуле уже проступил уродливый кровоподтек.

— Почему ты сказал, что это были пьяницы? — спрашиваю в лоб.

Он чуть сводит брови к переносице, молчит.

— Я знаю, что это Олег побеспокоился.

— Вообще не понимаю, о чем ты.

Храбрец, блин! Чего добивается? Что и кому хочет доказать?

— Отвези меня до машины. Мне давно пора домой.

Кивает — и мы выходим на улицу, в сырую, наполненную шорохами сонного города ночь. Кай ловит такси и, хоть я мысленно прошу об обратном, садится сзади, рядом со мной. И снова мы молчим. Смотрим в разные стороны и делаем вид, что этой натянутой пружины, которая, если лопнет, то ударит по нам обоим, не существует.