Бархатный ангел

На этот раз, когда я захватываю ее губы своими, ее губы приоткрываются для меня. Я пробираюсь глубже. Ее язык не участвует первые две секунды, а потом, как будто не в силах сдержаться, она встречает меня.

Моя рука ложится на ее левую грудь, и я сильно сжимаю ее, издавая громкий стон. Я отстраняюсь и перекатываю ее сосок между двумя пальцами.

— Ты должна молчать, — говорю я ей. — Если только тебе не нужно, чтобы я заткнул тебе рот.

Раздражение мелькает в ее глазах, когда она наклоняется и хватает зубами мою нижнюю губу. Она кусает, достаточно сильно, чтобы пустить кровь.

Однако я не дергаюсь назад. Я упиваюсь ее внезапной испорченностью, взрывом дикости, который, как я всегда знал, был в ней.

— Какой у меня вкус, kiska?

— Как грех.

Ухмыляясь, мои руки скользят вниз к ее красивой заднице. Я стягиваю с нее шорты. Затем я обхватываю ее и поднимаю вокруг своей талии.

Она обхватывает меня ногами и начинает возиться с моей рубашкой. Я прижимаю свой твердый член к ее киске, и она снова стонет, громче, чем в первый раз.

Неодобрительно качая головой, я засовываю два пальца ей в рот, заставляя ее сосать их, пока продолжаю тереться о нее.

Ее слюна покрывает мои пальцы, и я чуть не теряю их. Но я слишком долго был без нее. Мне нужно быть похороненным внутри ее милой маленькой киски, прежде чем я отпущу себя.

Теперь она дрожит быстрее, почти вибрирует. Я прижимаю ее к стене и свободной рукой высвобождаю член из штанов.

Я должен взять ее медленно. Заставь ее почувствовать каждый мой гребаный толчок, хотя бы для того, чтобы доказать то, что я сказал: что теперь она принадлежит мне; что я главный.

Но это вылетает из окна в тот момент, когда мой член оказывается на одной линии с ее щелью. Я засовываюсь в нее одним длинным толчком, и она кусает мои пальцы.

Она чертовый рай.

Три недели в каком-то смысле казались ничем. Но это? Такое чувство, что у меня никогда не было этого раньше. Как в первый раз, даже лучше. Чистое гребаное блаженство.

Ее влажность. Ее стоны. Ее волосы развеваются над нами обоими, когда она тяжело дышит, скулит и скулит, как будто она уже на грани того, чтобы сдаться.

Ее тело движется в такт моему. Я безжалостно трахаю ее у стены, заглушая ее крики ладонью у ее рта.

Ее оргазму требуется некоторое время, чтобы достичь его, но когда он прерывается, ее тело сводит судорога от давно подавляемого желания. — Исаак… — бормочет она. Она цепляется за меня, словно боится, что улетит прочь, если не удержится на якоре.

Я продолжаю трахать ее, пока не могу больше сдерживаться.

Я кончаю именно так, как и предполагал: полностью внутри нее. Затем я вытаскиваю и ставлю ее на ноги.

Она кладет руку на комод, чтобы не упасть. Ее ноги дрожат, а дыхание становится тяжелым. Я стою и смотрю, как свет покидает ее глаза.

Тогда трансформация завершена. Безудержная Ками исчезает.

Тот, кто меня ненавидит, вернулся.

Она проходит мимо меня и направляется в ванную. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как она вытирает мои соки между ее бедер. Она смотрит на меня в зеркало. Ее глаза жесткие, холодные, далекие.

— Ты знаешь, куда тебя везут? — Я спрашиваю.

Она хмурится. — Нет, но ты, наверное, знаешь.

— Для разнообразия — нет.

— Значит ли это, что когда я уйду, ты не сможешь меня найти? — Трудно прочитать ее лицо. Чтобы узнать, радует ли ее мысль о разрыве этой связи навсегда, или пугает, или вообще что-то еще.

— Вероятно.

Она кивает. — Возможно, это к лучшему, — говорит она, хотя кажется, что она больше всего на свете пытается убедить себя.

Мне пора идти. Я уже задержался слишком долго.

Прежде чем подойти к окну, я достаю из кармана небольшой листок бумаги. Там нет ничего, кроме номера телефона.

— Что это? — спрашивает она, когда я предлагаю это ей.

— Спасательный круг. На всякий случай.

Она долго смотрит на мою протянутую руку, прежде чем взять бумагу. В момент когда берет его в руки, я оборачиваюсь.

А потом, несмотря на все инстинкты моего тела… Я ухожу.

5 КАМИЛА

ДВА ДНЯ СПУСТЯ

— Ками? Ты в порядке? — спрашивает Лилиан, глядя на меня поверх газеты.

Она и Руди, вероятно, последние люди в мире, которые до сих пор покупают и читают газеты. Ей нравятся колонки советов и раздел рецептов. Руди читает мировые новости и политику. Это стереотипно, но в то же время утешительно в устаревшем стиле, который немного напоминает мне моих собственных родителей.

— Я в порядке, — говорю я, изображая улыбку на лице. — Просто немного… нервничаю из-за переезда.

— Эндрю устроит тебя в каком-нибудь хорошем месте, — говорит Руди, не отрывая глаз от газеты.

Я рассеянно киваю им обоим.

Честно говоря, я должна беспокоиться о своем следующем шаге. В любое другое время, и я была бы. Но после его визита две ночи назад мои мысли были заняты Исааком.

Исаак Воробьев и его грешное гребаное тело.

Его душераздирающие голубые глаза.

Я чувствую себя наивным идиотом. Как будто он воспользовался мной. Хотя, конечно, ему не нужно было драться, чтобы что-то забрать. Не тогда, когда я сдалась так чертовски легко.