Бархатный ангел

Он улыбается. — У меня есть свои способы, Ками. Исаак здесь не единственный могущественный дон.

— Ты знал? — Я говорю снова, все еще застряла на попытке обработать это.

— Конечно.

— Как давно ты знаешь?

— Достаточно долго, — неопределенно отвечает он.

— Исаак — отец, — говорю я, ожидая реакции.

Он напрягается, но выражение его лица не меняется. — Я так и подозревал.

Я могу сказать, что он очень старается контролировать выражение своего лица. Даже язык его тела кажется тщательно организованным. Как будто он знает, что я анализирую каждое его движение.

— Ты все еще собираешься придерживаться истории о том, что в ту ночь ты с Исааком были незнакомцами?

Ах. Вот оно. Он все еще думает, что я лгу, и, учитывая текущую тему, которую мы обсуждаем, я могу понять, почему было бы трудно поверить в мою историю.

Опять же, кто может поверить в такую связь, если не испытает ее на себе?

Каждый раз, когда я оглядываюсь назад на ту ночь в ресторане, детали определенных моментов выделяются, как туманный рожок в темноте.

Я не просто помню обрывки нашего разговора. Я помню жесты Исаака, его запах. Выражение его глаз, когда он восхищался мной.

Я до сих пор чувствую то, что чувствовала, когда была так близко к нему. Это пьянящее чувство знакомства с таким мужчиной, как он, может быть настолько очаровано такой женщиной, как я.

С самого первого момента я знала всем своим существом, что я не принадлежу его миру. Но он притягивал меня к себе каждым взглядом, каждым прикосновением, и я не могла не упасть вперед, как он и хотел.

Я читала о таких вещах всю свою жизнь. Любовь с первого взгляда, эта молния чувства, раскалывающая мир надвое.

Читать это одно.

Ощущение это совсем другое.

— Я знаю, в это трудно поверить, — запинаюсь я. — Мне тоже трудно поверить.

Максим не пошевелился. — Ками, я хочу, чтобы ты знала, что для меня это не имеет значения. У тебя есть ребенок от него? Мне все равно.

— Как же тебе все равно? — Я требую. — Он твой заклятый враг.

Он улыбается. — А ты любовь всей моей жизни. Это превосходит это.

В другой реальности я вижу, как теряю сознание от этих слов. Я вижу, как падаю в его объятия и счастлива, что я там.

Но в нынешнем виде я чувствую, как мое сердце неприятно сжимается.

Кажется, он не понимает: уже слишком поздно. Исаак проник в мою голову и сердце. Это заставило меня осознать, что он был там все это время.

— Максим…

Он не дает мне договорить. Он подходит ближе и хватает меня за руку. — Я единственный, кто может защитить тебя.

Я пытаюсь отодвинуться, но он слишком крепко сжимает мою руку.

— Максим, пожалуйста…

— Ты не можешь ему доверять, Ками, — настаивает он, не давая мне говорить. — Единственный, на кого ты можешь рассчитывать — это я.

— Ты не…

— Спроси его, где твоя дочь, — перебивает Максим.

Я останавливаюсь. — Что?

— Твоя дочь, — снова говорит он. — Спроси его, где она.

Я хмурюсь. — Я не понимаю."

— Она больше не с твоей сестрой, Ками. Кто-то взял ее. Угадай, кто?

18 КАМИЛА

У Исаака она.

У Исаака есть моя дочь.

У Исаака есть Джо.

Оглядываясь назад на это сейчас, все это имеет смысл. Я видела ребенка у окна западного крыла. Исаак отказывался звонить моей сестре. Я слышал, как Богдан спрашивал Исаака, не собирается ли он мне что-то сказать.

О Боже. О Боже. О Боже.

Я отворачиваюсь от Максима, когда шок и предательство безжалостно захлестывают меня. Исаак забрал ее. Он взял ее, как взял меня.

Мне было достаточно тяжело, а я взрослая женщина.

Но моя малышка… ей всего пять лет.

— Должно быть, она так напугана, — шепчу я вслух.

Рука Максима ложится мне на плечо, и я отшатываюсь от него, чувствуя теперь свою территорию. Он не продвигает проблему. Он опускает руку и сочувственно смотрит на меня.

— Я могу помочь тебе, Ками. Если ты просто позволишь мне, я могу вытащить вас обоих отсюда.

Безопасность.

Он подчеркивает последнее слово, намекая на то, что оставаться здесь опасно. На данный момент я склонена ему верить.

— Почему? Зачем ему это делать?

— Он такой же, как его отец, Ками, — говорит Максим, хватая меня за обе руки и слегка встряхивая. — Он манипулятивный, хитрый и чертовски безжалостный. У него нет морального компаса…

— А у тебя есть? — с горечью спрашиваю я. — Ты не совсем Далай-лама, блядь, Максим.

— Я понимаю. Ты злишься на мир и имеешь на это полное право. Но это серьезно, Ками. Мы говорим о твоей жизни здесь. Жизнь твоей дочери.

Я качаю головой, пытаясь прояснить ее. Но она становится все тяжелее и тяжелее. Я чувствую, что тону.

— Он собирается использовать девушку, чтобы управлять тобой, — продолжает Максим. — Он собирается использовать ее как рычаг, чтобы заставить тебя дать ему все, что он хочет.

Но разве он поступил бы так со своим ребенком?

Я прекрасно понимаю, что я слишком предвзята, чтобы правильно ответить на такой вопрос. Даже сейчас, после всего, что только что открылось, я продолжаю искать ему оправдания.

— Наверное, он спрятал ее в каком-нибудь ужасном месте, — предполагает Максим. — Ждет, чтобы показать ее в нужное время.