Бархатный капкан

Залитый солнцем берег, теплый песок под ногами, посеребренное море до самого горизонта. Тело нагрелось на солнце, нужно срочно искупаться, но море почему-то убегало. Яна шла к нему, а оно с издевательским шипением отступало, как при гигантском отливе. И чем быстрей она шла, тем быстрей оно убегало…

— Эй, подъем! — донесся откуда-то из-под земли голос.

И Яна больно ударилась ногой об оголенный, обросший ракушками камень. Ударилась и проснулась.

Над ней возвышалась какая-то толстая женщина с дикими, выпученными глазами. Грязные спутанные волосы, отечное лицо, синюшный нос. Она стояла перед Яной, уперев руки в бока, и дышала на нее сивушным перегаром.

— Белены объелась? — Яна резко поднялась со своей койки, давая понять, что страх ей неведом.

Но тут же со своего места поднялась еще одна соседка по камере — высокая и худая как швабра женщина. Эта каланча с мышиным носом и лошадиной челюстью смотрела на Яну спокойно, но сосредоточенно. Она не имела к новенькой никаких претензий, однако готова была вцепиться ей в волосы.

— Какого хрена ты здесь разлеглась? — брызгая слюной, спросила толстуха. — Кто ты такая?

Яну закрыли в этой камере поздней ночью. Арестантки спали, когда она вошла, будить она их не стала. Зачем? Было такое ощущение, как будто она находилась во сне. Может, потому и заснула почти сразу, надеясь проснуться в своей постели… Но проснулась в камере изолятора. Действительность кошмарная, но, увы, реальная.

— Кто я такая, тебе лучше не знать, — хищно усмехнулась она.

— Крутая?

— Даже круче, чем ты думаешь… Яна я! Газарова!

Она очень хотела, чтобы это имя произвело эффект разорвавшейся бомбы, но увы…

— А я Дуня Кулакова, и что? — брызнула на нее слюной и презрением толстуха.

— Я — дочь Роберта! — Яна смотрела на ее синюшный нос так, как будто собиралась вгрызться в него зубами.

Но этот психологический прием не сработал, не испугалась ее алкоголичка.

— Роберта давно уже нет!

— Я есть!

— А на тебя плевать… Почему не поздоровалась, когда в камеру вошла?

— С тобой, что ли? — презрительно скривилась Яна.

— На колени!

— Что?

— На колени! — психованно завизжала вдруг каланча.

Но это было еще не все. Она ловко ударила Яну по ноге, под колено. А толстуха вцепилась ей в волосы, пригибая к полу. Яна не смогла удержаться на ногах, упала на колени, но тут же попыталась подняться.

— Гаси ее, суку!

Каланча ударила ее кулаком по голове, но Яна поймала ее руку и зубами вцепилась в запястья.

— Да она кусается!

Но Яна могла еще и драться. Она ударила каланчу локтем в живот, правда, тут же получила от нее коленкой в челюсть. А толстуха опустила на нее сомкнутые в замок руки…

Очнулась Яна на полу. Она лежала на боку, а бешеные арестантки неистово молотили ее ногами. Девушка попыталась подняться, но сильный удар в лицо вернул ее на место. И в это время открылась дверь.

— Прекратить! — заорал надзиратель.

Толстуха отступила сразу, а каланча еще разок пнула Яну, прежде чем вернуться на свою койку.

— Ну, вы, бабоньки, попали! — наклоняясь, прокряхтел мент.

Он помог Яне подняться, уложил на койку и ушел. Дверь за собой он закрывать не стал.

— Конец вам, суки! — зло сквозь зубы процедила Яна.

Каланча сорвалась с койки, чтобы ударить ее, но в это время в камеру вернулся надзиратель. Он забрал Яну и перевел в маленькую одиночную камеру. Вместо койки здесь был только пристегнутый к стене лежак. Надзиратель отстегнул его; Яна легла, и надзиратель ушел.

Холодно здесь и сыро; ни матраса, ни одеял. Зато не было бешеных соседок, и Яна могла перевести дух.

* * *

Горячий кофе приятно обжег гортань, затем тепло разлилось по желудку. Кофе растворимый, плохого качества, но Яне казалось, что ничего вкусней она не пила.

— Даже не знаю, как все это объяснить! — качая головой, с виноватым видом проговорил Скиба. — Мало того, что задержали, так еще и… М-да!.. А этим сукам я устрою!

Яна отвернулась от него и криво усмехнулась. Тепло в кабинете у полковника, кофе и бутерброды — это просто здорово, а балаган устраивать не надо. Заказа не было, поэтому за этот цирк она «спасибо» не скажет.

— Стоило только на сутки отлучиться, и на тебе! — всплеснул руками Скиба.

— Ну, думаю, теперь в порядке все будет?

Ей хотелось плюнуть в эту наглую рыжую морду, но, увы, она должна была держать себя в руках. Не нужно выказывать свою осведомленность, это может ей дорого стоить. Сначала надо вырваться на свободу, а потом уже наносить удар…

— Да, конечно, сейчас отправишься домой. Хочешь, я организую встречу с нашим психологом?

— С психологом? — Яна настороженно глянула на Скибу.

— Психологическая травма — дело серьезное. Ты женщина авторитетная, а тебя банально опустили. Удар по самолюбию, так сказать… — он смотрел на нее сочувствующе, но в глубине глаз угадывалось злорадство.