Бархатный отпуск

Руки медленно опустились вместе с коротким лаконичным до жути письмом. Меня внутренне затрясло от рвавшихся наружу рыданий. Больше терпеть не было сил. Я плакала навзрыд, не стесняясь. Не думая о том, что меня могут услышать или увидеть. На острове не было никого. Никого, способного меня осудить, пожалеть или помочь. Не было такого человека и во всем мире…

Федор… Бородач… Гид… ЗигЗак…

Конец…

Он высылал меня отсюда, не пожелав даже поговорить. Наигрался и стремился выгнать, избавиться как можно быстрее, чтобы не мозолила глаза, чтобы не натыкаться на меня каждое утро. Не было больше обязанности варить кофе и следить за чистотой его вещей. Дуся больше во мне не нуждалась…

Соломенная дверь приоткрылась, и в бунгало, в ответ на мои мысли вошла гордой походкой рысь. Не обращая внимания на мое разбитое состояние, улеглась у ног, недовольно прорычав. Я поставила на ее тело свои стопы, ощущая мягкость и теплоту животного. Она любила меня, неподдельно. И вряд ли могла устать от нашего общения. Мне будет ее не хватать. Я опустилась на пол и прижалась к Дусе, стараясь обнять. Рысь довольно и громко замурлыкала. Все-таки рыси совсем не похожи на кошек, по крайней мере, эта конкретная особь.

Я плакала молча, почти до самого вечера, не открывая дверь, когда Лисо приносил обед и полдник. Мне казалось, что я делюсь своими обидами и мыслями с Дусей, а она терпеливо предоставляет свою мягкую шерстку для меня в качестве плакательной жилетки. Потом быстро упаковав вещи в чемодан, вышла из бунгало по первому стуку. Это был Тарин.

Едва мотнув ему головой, каким-то неопределенным жестом показала, что готова убраться отсюда восвояси, несолоно хлебавши или как оно там.

Впрочем, решила выйти к океану, чтобы попрощаться. Волны по-прежнему спокойно догоняли друг друга на берегу. Вряд ли я вернусь сюда когда-нибудь. Скорее, захочу позабыть навсегда. И океан, и теплый, ласковый песок, и ласковое осеннее солнце, и жаркие объятия Федора, от которых невыносимо болело и ныло в груди. Дуся, прости, тебя тоже придется забыть. Все из-за него…

Ливреец доставил меня до аэропорта достаточно быстро. Земным транспортом, а не крылатым кукурузником, вот-вот готовым разбиться. Значит, пути отступления были всегда. А Федор с самого начала просто не хотел меня отпускать. Элементарное физическое влечение. Ну, что я, в самом деле. Просто, как дважды два и старо, как мир.

Предательские слезы все равно катились по щекам. Влюбленность моя казалась мне невыносимой тягой, болезнью, способной лишить сна и покоя. Бесконечно глупой выдумкой мозга, подставой моего собственного организма. Я должна радоваться, что захвативший меня в плен изверг устал от меня и отпустил, наконец. А я страдаю, что мои мучения закончились. Парадоксально. Наверное, я отношусь к тому странному типу мазохисток, не представляющих своей жизни без истязаний. Ушел из моей жизни мучитель, значит, добью себя сама. Перепачкаюсь соплями и лягу на стол со свечкой в руке… Да что за брад, в самом деле, лезет мне в голову!

Я скоро буду дома, а там, как говорится, и стены помогут. Хотя что я буду делать у себя на родине? Как дальше жить? Без всего, что за пару недель стало мне дорого и близко…

Прочь из души! Прочь…

Твердо решила сразу же по приезду позвонить родителям. Только не буду им говорить, что приехала, а скажу, что отдыхаю весьма неплохо. Сама же переживу еще неделю в холодной квартире, где, как говорилось раньше, буду ждать помощи от стен.

Ева, Ева…

Опять вляпалась. Представила себя на картине «Опять двойка» из школьной программы. Стою, опустив голову, выслушиваю родительские причитания. И думаю наобещать виновато, что больше так поступать не буду, что четко усвоила урок судьбы и постараюсь держаться от мужчин подальше, обходить их стороной… ну, и что там еще положено обещать в таких случаях? Внутренний разговор с совестью прошел успешно. Договорилась, что она пока помолчит. Она же промолчала, когда я взяла конверт с деньгами. Нужно было разбросать их по бунгало. Именно так поступила бы красивая и гордая мультяшная героиня. А я проглотила обиду и взяла. В конце концов, я их заработала! И мне они нужны, как моральная компенсация за причиненный ущерб личности потерпевшей Евы.

Я собиралась захандрить конкретно. Больше не пугала мысль, что меня на работе могут кем-то заменить. Пусть заменяют. Я привыкла. И к тому же сама уже вполне готова была их на кого-нибудь променять. Не я такая, а жестокий мир людей-менял, к правилам которого я всего лишь решила приспособиться.

Наконец, очутившись в родных стенах, почувствовала едва сдерживаемую тошноту. Доплелась до холодильника, вынув из вазочки печенье. Пожевала, проглотила. Обнаружила сливки с длительным сроком, вполне пригодные для кофе. Сварила и поставила на стол перед собой. Аромат должен был бодрить, но он только ранил. Как же я не подумала, что кофе – теперь не мой напиток…