Барклай-де-Толли

Сражение под Смоленском

А тем временем все в обеих русских армиях уже открыто требовали генерального сражения.

Наполеон не ошибался, думая, что русские сочтут защиту Смоленска делом своей чести. «Солдаты наши желали, просили боя! — вспоминал Ф. Н. Глинка. — Подходя к Смоленску, они кричали: “Мы видим бороды наших отцов! Пора драться!”» [42. С. 28].

Как мы уже говорили, подвиг дивизии генерала Д. П. Неверовского позволил русским армиям вовремя подойти к Смоленску.

Клаузевиц дает следующую характеристку Смоленска:

«Этот город, один из наиболее значительных в России, насчитывал 20 000 жителей, имел старинную крепостную стену вроде той, какая окружает Кельн, и несколько плохих полуразрушенных земляных укреплений бастионного типа. Местоположение Смоленска настолько неблагоприятно для устройства здесь крепости, что потребовались бы крупные расходы на превращение его в такой пункт, который стоило бы вооружить и обеспечить гарнизоном. Дело в том, что город расположен на скате высокого гребня левого берега реки; вследствие этого с правого берега реки очень ясно просматривается весь город и все линии укреплений, спускающиеся к реке, хотя правая сторона и не выше левой; такое положение является противоположным хорошо укрытому от взоров расположению и представляет собой наихудшую форму нахождения под господствующими высотами. Поэтому вполне ошибочно было бы утверждение, что русским ничего не стоило бы превратить Смоленск в крепость. Превратить его в укрепленный пункт, который мог бы продержаться одну и самое большее две недели, это, пожалуй, было возможно; но, очевидно, неразумно было бы ради столь краткого сопротивления затрачивать гарнизон в 6000–8000 человек и от 60 до 80 орудий, множество снарядов и другого снаряжения. В том виде, в каком находился тогда Смоленск, защищать его можно было только живой силой» [66. С. 54].

В шесть часов утра, 4 (16) августа, начались бои за город, и теперь примерно 200-тысячной армии Наполеона противостояло 120 тысяч русских. Но это — теоретически. На практике же непосредственно оборону Смоленска взял на себя Барклай-де-Толли, а князь Багратион очень скоро отошел по Московской дороге, «со всей своей армией остановился у Валутиной горы и мог только слышать грохот сражения за Смоленск» [5. С. 627].

По мнению Карла фон Клаузевица, «из-за постоянно возникавших проектов наступления было упущено время для подготовки хорошей позиции, на которой можно было бы принять оборонительное сражение; теперь, когда русские вновь были вынуждены к обороне, никто не отдавал себе ясного отчета, где и как следует расположиться. По существу, отступление немедленно должно было бы продолжаться, но Барклай бледнел от одной мысли о том, что скажут русские, если он, несмотря на соединение с Багратионом, покинет без боя район Смоленска, этого священного для русских города» [66. С. 54].

* * *

В принципе, когда в Смоленске было еще не так много русских войск (по данным М. И. Богдановича, в городе «находилось в начале сражения всего 13 тысяч человек» [19. С. 257].), Наполеон мог взять город, но не Смоленск был его целью — ему необходимо было победоносное генеральное сражение. Совершенно очевидно, что именно поэтому он и решил не препятствовать соединению обеих русских армий. Во всяком случае, когда он увидел спешно идущие к городу русские дивизии, он с радостью воскликнул:

«Наконец-то, теперь они в моих руках!» [164. С. 240].

Наполеон ожидал, что русские выступят из города для сражения с ним, но видя, что не таково было их намерение, сам решился атаковать. На этот момент у него было примерно 150 тысяч человек, а еще на соединение с ним подошел из Могилева польский корпус генерала Понятовского.

С раннего утра 5 (17) августа все наполеоновские войска стояли в ружье, за исключением вестфальского корпуса генерала Жюно, который сбился с дороги и пришел на свою позицию не раньше пяти часов дня. Это, кстати сказать, было лучшим доказательством того, что на первом своем шагу в коренную Россию неприятель уже лишился необходимого пособия на войне: надежных проводников.

С восходом солнца Наполеон был в седле, ожидая, скоро ли откроются городские ворота и из них выступит русская армия для принятия сражения. Но Барклай-де-Толли видел все совершенно иначе. Он полагал, что маневр, предпринятый Наполеоном, имеет целью отрезать 1-ю и 2-ю армии от южных губерний России и от находившейся там 3-й армии А. П. Тормасова.

По этой причине Михаил Богданович решился на следующее: 2-я армия должна была отступить на восток, оставив у Смоленска, на стратегически важной Московской дороге, впереди речки Колодни, авангард под начальством князя Горчакова; для прикрытия движения князя Багратиона 1-й армии следовало занять одним корпусом Смоленск, а прочим корпусам — расположиться возле города, но на правом берегу Днепра.

Барклай-де-Толли решил прикрывать 2-ю армию до тех пор, пока она не достигнет Соловьевой переправы на Днепре, которая была ключевым пунктом в его замысле.