Бармалей и Снегурочка

Все кружилось в тот миг, или час, – и головы, и пары, и «Корчмаа», и само пространство.

Кружилось, аж пока не пробили волшебные часы, что на полке на стене стояли.

Бом! Бом! Бом!

Тут уж танцы прекратились, а Дед Мороз парочку счастливую к себе подозывает.

– Ну, – говорит он им, – пора пришла вам домой возвращаться. Проси по такому случаю, – это он уже Бармалею, – что хочешь!

Бармалей и не знал, что еще ему желать, все и так вроде исполнилось. И вдруг вспомнил одно.

– Тут, – сказал он, слегка смущаясь, – леший Андрейко желает имя сменить. Просит он, чтобы впредь все звали его Андреем Осинником, и никак не иначе. Ты, Мороз Иванович, просьбу его как мою исполни. Он, чтоб ты знал, нынче знатно для тебя потрудился.

Дед Мороз усмехнулся.

– Да знаю я про Андрейку все. И все у него будет хорошо, можешь не сомневаться. Вишь, как они с Палясей друг за дружку держатся! Прям, как вы со Снегурочкой. Но слово есть слово. Да будет так! Но знайте, что и вы со Снегурочкой моей, а теперь уже твоей, без подарка не останетесь.

И подает он Бармалею свою рукавицу, в которой Греднева марота упрятана.

– Держи вот! Эта штука как раз вам в вашем Бердянске пригодится. Да и нам лучше, чтобы она подалее от нас пребывала.

– И мы приглашаем вас на следующий Хрустальный бал! Да, Мороз Иванович? – сказала Мара Моревна. – Будем рады вас тут у себя видеть!

– Не сомневайтесь, что мы и так за вами присматривать будем, – пообещал Дед Мороз. – Ну, отправляйтесь!

Он обнял в последний раз Снегурочку, да Мара ее в лоб поцеловала. Поцелуй такой горячий получился, кто бы мог подумать! Как печать на чело Снегурки лег!

Бармалею же она быстро шепнула:

– Про колечко-то мое не забывай! Если что!

Тут Ягодинка Ниевна слезу смахнула, Гредень поклонился, Кот Баюн промурлыкал, Андрей Осинник не отпуская Паляси из рук, помахал издали.

А потом Мороз Иванович быстрым движением поймал что-то невидимое, что мимо него пролетало – должно быть, горсть волшебства с воздухом зачерпнул. Он собрал губы дудкой и сквозь усы дунул на сжатый кулак, а когда пальцы распустились, все вокруг зазвенело хрустальным звоном, заискрилось блестками бенгальскими, и в следующий миг, даже ничего не почувствовав, Бармалей с Марфуткой оказались в Дозорной башне, в доме стариков Дозоровых. И не где-нибудь, а в самой, что ни есть, «Кадочке».

– Вот, ангел, мы и дома! – сказал Бармалей, оглядевшись по сторонам и признав дедову мастерскую. Тогда только он с неохотою выпустил девушку из объятий. Но она и сама не торопилась от него отделиться.

– Где это мы? – спросила она удивленно.

– «Кадочка», ангел, «кадочка»! Разве не узнаешь? Кончились наши с тобой мытарства в волшебном лесу. Хотя, у меня такое чувство, ангел, что и там мы с тобой были дома.

– Правда, милый, так и есть. Но я скажу иначе: где ты, там для меня и дом.

– Пойдем, скорей стариков обрадуем. Небось, они все слезы выплакали, нас ожидая, все глаза проглядели, нас выглядывая. Смотри, время уже – пять минут до Нового года осталось. – Он указал на дедовы ходики на стене, беззаботно мотавшие маятником, точно озорной мальчишка ножкой. – Если, конечно, время идет, как должно, и мир не вывернут наизнанку.

– А что может не так пойти? – спросила Марфутка. – Сам же говоришь, все кончилось.

– Не знаю, ангел, не знаю. Хорошо, если действительно все кончилось. Но надо во всем убедиться.

Они прямо там, в «кадочке», скинули верхнюю одежду, но все же остались в валеночках, как и прибыли. А что делать? Полы в доме холодные, не босиком же идти. Тут Марфутка хихикнула.

– Ты что это, так в Ягушиных тихоходных валеночках и ходишь? – спрашивает.

Бармалей развел руками:

– Ну, не успел я в свои городские ботинки переобуться, не успел. Из лесу, потому что, да сразу на бал угодил. Да там и спрашивать, и искать их было бесполезно, сама знаешь. Ничего, будет повод как-нибудь туда за ними смотаться. Валенки, кстати, еще и здесь пригодятся. Помнишь же, зима нынче какая?

Подаренную Морозом Ивановичем рукавицу с берендеевской маротой внутри, Бармалей сунул на самый верх стеллажа, к полешкам и коряшкам.

– Ну, все, ангел, можем идти.

– Что мы им расскажем? – шепотом спросила Марфа, взявшись за поручень винтовой лестницы и прислушиваясь. Где-то внизу монотонно бубнил телевизор.

– Расскажем все, ангел. Что было, то и расскажем.

– Думаешь, поверят?

– Уверен. Кому и верить-то в сказку, как не сказочникам? Нам сейчас, главное, не испугать их...

– Вроде, все у них там спокойно.

– Да уж. Но радость может быть непредсказуемой. Ладно, пошли. Пусти-ка меня вперед, ангел. Лучше я первый.