Бармен из Шереметьево

Позже, уже в армии, Димка узнал, что на турецкий участок границы СССР существует особый отбор — шансов не было вовсе!

Контрольно-следовая полоса после этого разговора ему больше никогда не снилась.

Отношение к нему Влада стало совсем иным — внимательно-настороженным. Дядя, зная о детских мечтах племянника, и представить не мог, что все эти мечты живы, что Димка их не перерос, не забыл, не отказался от них. Это вызывало уважение и большие опасения. «Странно все же, как сильно его тянет к перемене мест», — изумлялся Влад. Сам он в восемнадцать лет ничего подобного не испытывал. Может, голос балканской крови? О Димкином отце сведений было совсем чуть-чуть. Например, известно было экзотическое имя его — Джанко, но от Зеленограда венгерский коммунист Джанко, к несчастью, был бесконечно далеко. В пору пламенной комсомольской юности сестра Влада была премирована путевкой в только что открывшийся Международный молодежный лагерь «Спутник». Там и случилось Димкино зачатие. Кроме необычного имени про отца было известно, что он этнический серб, но почему-то с венгерским гражданством. Говорить о нем мать категорически отказывалась, да Димка и не спрашивал никогда. Допытывался Влад, но только поначалу — пока не понял, что история эта случайная и никакого развития ее ожидать не следует. Отчество новорожденному записали нейтральное — Иванович. Через много лет Влад по каким-то каналам узнал, что Джанко жив-здоров, переехал в Югославию, где женился и наделал детей. «Шустрый такой папаша, плодовитый гад, — размышлял Влад, но никаких действий не предпринял, — опасно, очень опасно. Сестра давным-давно остыла к комсомолу, к тому же работает на „номерном“ заводе, да и во Владовой биографии родственник за границей означал немедленный конец карьеры. Ну его к черту, цыгана этого», — рассудил Влад и больше к этой теме не возвращался.

Влад и сам мечтал вырваться из СССР и даже когда-то пытался зарегистрировать брак с одной веселой одесситкой еврейского происхождения. Кончилось все, впрочем, ужасно — девушка рассчитывала на то, что сможет перевести этот брак по расчету в нужное ей правильное русло нормального брака. Владу ничего не оставалось, как признаться ей в своей ориентации, и это вызвало у несостоявшейся невесты такой эмоциональный взрыв, который даже немалыми деньгами погасить оказалось непросто — она уже видела себя в Бруклине с мужем-красавцем, который к тому же обязан ей своим выездом. Далее следовала провалившаяся попытка устроиться на круизное судно в Черноморском пароходстве, где он, слава богу, получил отказ на самой ранней стадии — ему объяснили, что без залога в виде любящей супруги и пары карапузов на берегу в загранкруиз его никто не выпустит. Постепенно надежда вырваться из страны угасала, а на смену ей пришли затяжные депрессии, а через несколько лет Влад уже и не был уверен, хочет ли он уехать. Он не вполне легально, но относительно безопасно зарабатывал громадные по меркам советского обывателя деньги, быт его был устроен и налажен, но именно с умершей мечты началось незаметное со стороны расстройство его психики. Впрочем, помощь и участие в жизни немногих родственников отвлекала Влада, придавала его жизни особый смысл.

Сестра его разрывалась между работой и врачами, и дядя решил серьезно поговорить с племянником. Вопросов он задавать не стал — очень боялся толкнуть пацана к прямой лжи, что было бы болезненно для обоих, а просто попросил выслушать.

— Видишь ли, в твоем желании свалить нет ничего необыкновенного. Тысячи мечтают об этом, многие попытались и теперь гниют по зонам, и лишь единицам это удалось. Единицам. И ничто не говорит за то, что ты попадешь в их число. Мой тебе совет — не дергайся! Загубишь, сломаешь себе жизнь.

— Так ведь это вовсе и не моя жизнь получается, — с тоской отвечал племянник.

— Ну послушай — есть способы уехать легально. Надо жениться на еврейке. Поедешь в Бобруйск или в Черновцы — оттуда выпускают на ура. Сходи в свою эту армию, и начнем тебе искать вариант, — неубедительно говорил дядя, но Димка его не слушал — в восемнадцать лет два года кажутся вечностью, а ему очень хотелось сбежать немедленно.

— Чего ж ты сам-то тогда не уехал? — простодушно поинтересовался он.

Ответить на этот вопрос невозможно — не рассказывать же подростку о своих поражениях на этом пути, о том, что родной дядя является информатором КГБ, о том, что его, поневоле знакомого с методами работы этой организации, теперь вообще никто и никогда из страны не выпустит.

— Так я как-то и не хотел, — вновь соврал Влад, тяжело вздохнул и отвернулся.

А племянник ушел в армию.

Море