Барнар — мир на костях 2

Покрывало из снега искрилось в лучах солнца так, что монарха чуть ли не слепило. Казалось: едешь среди урагана из умирающих звёзд, и сейчас все желания вот-вот сбудутся, или тебя поглотит, будто пылинку, голодное нутро Вселенной.

Розгальд хотел исчезнуть. Только неугомонная ярость против Узгулуна до сих пор заставляла его продолжать свой туманный путь. Правитель свернул на дорогу, ведущую к лесу Хэтона, за которым простиралось княжество вурдалаков.

Когда он преодолел милю, то заметил в канаве у дороги стаю серо-рыжих волков. Звери глядели на него такими же жёлтыми глазами, раскрыв рты и облизываясь. В какой-то миг Розгальду захотелось спешиться и подойти к ним, чтобы обнять. Он ощущал сильную схожесть с хищниками.

Пасти волков были заляпаны кровью. Рядом лежала их растерзанная добыча — пожилой и невезучий як. Милорд спрыгнул на снег и с безумной улыбкой подошёл к ним. Двое из стаи оскалились. Но вожак спокойно и бесстрашно наблюдал за человеческими движениями. Розгальд приблизился к туше и оторвал себе кусок, жадно высосав из него красные капли. Никто не стал атаковать его. Животные чувствовали, что он им не по зубам.

Король рассмеялся, вытирая свои губы, и вновь уселся на дерзкого коня. Мускулистого жеребца не стоило пришпоривать. Он был не из тех, кто нуждается в подсказках.

Продолжив путь, Розгальд театрально завыл, подражая пушистым братьям. Сознание желало разрыдаться, но тело вампира не имело больше слëз.

Пропасть из его тоски мог понять только взрослый орёл со слишком отросшими когтями и не имеющий отныне возможности жить как прежде.

Розгальд пребывал в том состоянии, когда стоишь на краю вершины скалы и смотришь с неё вниз. А заигрывает и разговаривает с тобой только ледяной ветер. Прошлое же покрыто серой непроницаемой дымкой. И из неё никогда не донесется смех и любовь. Ты один на один со своим страхом и ненавистью к себе.

Конь гарцевал, проезжая простирающиеся заснеженные бокажи справа. Монарх видел сон наяву. Перед разумом проносились воспоминания, связанные с единственным счастьем, которое до сих пор не исчезало из остановившегося сердца. В голове вырисовывалась их свадьба с Тиссой.

Она шла в храм по аллее из цветущих белоснежных яблонь, от коих веяло сладким нежным ароматом. Все их цветки в своём множестве очень походили на её муслиновое платье. Чудесную головку миледи венчала перламутровая диадема. В те далёкие дни жажду в груди короля вызывала только возлюбленная. И лишь небесам известно, что бы он отдал сегодня ради утекших из рук, словно песок, прожитых беззаботных часов блаженства рядом с ней.

Но взгляд Розгальда поник. В загнанном мозге яблони перевоплотились в обильно цветущие гранатовые деревья. Они высились над Тиссой, как кровавые жуткие облака. Милорд вздрогнул.

Лицо короля исказила боль, будто его со всего маху кто-то ударил по виску кувалдой. Он злобно стиснул зубы.

Вскоре из сугробов начали выбираться мертвецы — окостеневшие ветви ивняка. И на обочине кривились голые деревья. Скрывшись позади стволов, некто с сияющим лезвием оружия наблюдал за ним.

Неподалеку, на обширном поле у озера раскинулась совсем не большая деревушка, окружённая частоколом. Но у неё до сих пор не было названия. Так как там жили кочевые племена дорманцев, имевшие огромные гурты скота. Которые в данный момент сильно поредели из-за всеобщего голода. Ибо приходилось делиться с остальным народом государства, чтобы не начались распри, вызванные несправедливостью. Летом же дома их пустовали, потому что они странствовали с одного травяного моря к другому.

По пустынной улочке между хатами, ломая позвонки снежинкам, отчего те громко хрустели, крепким шагом двигался мужчина в капюшоне и с кинжалом в руке. Из-за скрипучей двери вдруг вынырнула полная женщина в шерстяной шали. Она поежилась на холоде и направилась в хлев кормить быков. Убийца подскочил к ней… Лезвие пронзило её шею насквозь. Потрошитель однозначно был не из слабых, чтобы нанести такой удар. Кровь полилась из горла жертвы. Мужчина вынул кожаными перчатками из-под плаща деревянный кубок и подставил его. А затем жадно проглотил содержимое.

— Окружаем, — тихо, но чётко отдала команду Ханна своим людям.

Аливитянки, как гром посреди неба грянули в селение. За считанные секунды воительницы со всех сторон обступили преступника. Он застыл на месте, смотря на копыта их лошадей, столпившихся рядом с ним.

— Снимайте капюшон! — прокричала правительница Саркена.

Отсюда выходит вывод, что Ханна солгала королю. Она не направилась домой, а решила довести всё до конца. Такая уж у неё имелась натура. Если кого и можно было назвать бретëром, так женщину-воина. Для неё вся жизнь представала поединком. Стоило только аливитянке унюхать что-то подозрительное, как та уже не отступит, пока не покончит со всеми тайнами.

Потрошитель медленно выполнил, что она требовала, и поднял на неё голову. Жёлтые глаза безэмоционально смотрели, словно сквозь Ханну.