Барнеби Радж

– Дорогой мой, я готов слушать тебя с терпением святых подвижников, – сказал мистер Честер. – Передай мне, пожалуйста, молоко.

– Вчера вечером я виделся с мисс Хардейл, – начал Эдвард, пододвинув отцу молочник. – И при ней ее дядя выгнал меня из дома. Это было сразу после вашей встречи с ним и, конечно, вызвано вашей беседой. Да, он самым оскорбительным образом выгнал меня, и я уверен, что это – ваша вина.

– Ну, уж извини, Нэд, за его поведение, я, ей-богу, не отвечаю! Он – хам, неотесанный чурбан, попросту грубое животное, у него ни капли светского такта, который необходим в жизни… Смотри-ка, в молоке муха! Кажется, первая в этом году.

Эдвард встал и заходил по комнате, а его родитель продолжал невозмутимо пить чай.

– Отец, – сказал, наконец, молодой человек, останавливаясь перед ним, – поймите, такими вещами не шутят. Не будем обманывать друг друга и обманывать себя. Я намерен говорить с вами, как мужчина, говорить начистоту, так не мешайте же мне, не отталкивайте меня этим обидным равнодушием.

– Равнодушен ли я, предоставляю тебе самому решить, дружок! – возразил мистер Честер. – Скакать по грязи двадцать пять или тридцать миль, потом обед в «Майском Древе», разговор с Хардейлом, скажу без хвастовства, сильно напоминавший встречу Валентина и Орсона[37], ночевка на постоялом дворе, общение с его хозяином и компанией идиотов и кентавров! Что же заставило меня добровольно вытерпеть все эти мучения? Равнодушие? Или сильнейшая тревога за тебя, отцовская привязанность и все такое? Суди сам.

– Я хочу, чтобы вы поняли, в какое ужасное положение вы меня ставите, – сказал Эдвард. – Любить мисс Хардейл так, как я ее люблю, и… – Дорогой мой, ты вовсе ее не любишь, – перебил его отец, снисходительно усмехнувшись. – Ты говоришь о вещах, в которых ничего не понимаешь. Какая там любовь? Никакой любви нет, поверь мне, ее люди выдумали. Ты же разумный человек, у тебя много здравого смысла Нэд, как ты можешь носиться с такими глупостями?! Право, ты меня удивляешь – никак я этого от тебя не ожидал. – Повторяю вам, я ее люблю, – сказал Эдварда резко. – Вы вмешались, чтобы нас разлучить, и отчасти этого добились, как я вам уже сказал. Могу я надеяться, что вы в конце концов примиритесь с нашим браком, или вы твердо и окончательно решили сделать все, что можете, чтобы разлучить нас?

– Милый Нэд, – мистер Честер понюхал табаку и придвинул табакерку сыну, – мои намерения именно таковы.

– С тех пор как я узнал и оценил Эмму, время для меня летело незаметно. Я жил как во сне и никогда не задумывался о своем положении, – сказал Эдвард. – Каково оно? Я с детства приучен к роскоши и праздности, меня воспитывали, как богатого наследника с самыми блестящими видами на будущее. Чуть не с колыбели мне внушали, что я богат и что те способы, которыми люди обычно прокладывают себе дорогу в жизни, мне вовсе не понадобятся и недостойны моего внимания. Я получил, как говорится, широкое образование, а в результате ни к чему не годен. И вот теперь я всецело завишу от вас и надеяться могу только на ваши милости. А между тем в важном вопросе о моем будущем мы с вами расходимся и, видимо, никогда не сойдемся. Я всегда чувствовал инстинктивное отвращение к тем людям, перед которыми, по-вашему, постоянно должен был заискивать, и к тем корыстным целям, которые в ваших глазах оправдывают такое поведение. То, что мы с вами до сих пор никогда не говорили откровенно и прямо, – не моя вина. И если сейчас моя прямота кажется вам чересчур резкой поверьте, отец, я говорю с вами так в надежде, что после этого в наших отношениях будет больше искренности, взаимного доверия и нежности.

– Я глубоко тронут, мой мальчик, – сказал, улыбаясь, мистер Честер. – Продолжай же, пожалуйста, но помни свое обещание. Говоришь ты очень серьезно, искренне и чистосердечно, но я с огорчением замечаю в твоих мыслях некоторую – правда, очень слабую – прозаичность…

– Извините, сэр…

– Нет, это ты меня извини, Нэд, но ты же знаешь, я не способен долго сосредоточивать мысли на одном и том же. Если ты сразу перейдешь к сути дела, я сам уже соображу все остальное и сделаю выводы. Пожалуйста, пододвинь мне опять молочник. Когда я долго слушаю кого-нибудь, я всегда прихожу в нервное состояние…