Барон

Бабка сначала отнекивалась, а потом все же согласилась. Я на радостях обещал ей выстроить большой дом, в котором она будет и жить, и учить. И платить я ей обещал хорошо. Но согласилась она вовсе не поэтому, а потому, что страдающих поносом в городе почти не стало. И в этом только моя заслуга. Тут она была права. В это время диарея – настоящий бич. Особенно страдали города и, как ни странно, армии. Плохая, грязная пища, грязные руки… Да какие руки – грязь была везде. Воду брали из загаженных рек, а в походе солдаты, да и не только солдаты, пили из болот и простых луж. Иногда армии поворачивали назад, так и не дойдя до противника. Воевать со спущенными штанами – не очень-то удобно. А вот у меня в войсках такого не было. Вообще. Каждый случай заболевания внимательно расследовался. И если выяснялось, а оно всегда выяснялось, что солдатик попил водички из вроде бы чистой речки или не помыл руки перед едой, то получал таких плетей, что диарея у него, конечно, сразу проходила, но спать ему еще очень долго приходилось на животе. В городе, естественно, такой строгой дисциплины не было, но и там уже поняли, что чем меньше грязи, тем меньше болезней. Потому и следили за этим так строго. И к приезжим так относились. Можно сказать, предвзято. Это приезжие так считали. А вот жители города – наоборот.

От бабки направились в мой дом. Хотя чей он теперь? У меня там только небольшая спальня. А живет там Гюнтер. Надо будет как-то это узаконить. Мне этот дом и на фиг не нужен, до замка рукой подать. Так с Гюнтером и договорюсь. Пусть весь дом отпишет на себя, а за мной оставит только мою спальню. Ну и Беату.

Гюнтера нашел в кабинете. Ами умчалась к Ханне, а мы с ним стали решать насущные проблемы. Я ему рассказал про монахинь. Посмеялись. Предположили, что скоро заявятся из герцогства Вестфален и из Хагена. Но с ними уже должен разбираться Гюнтер. Приказал ему с кораблей графства Марк пошлину не брать. В принципе, я это уже приказывал еще таможенникам на мосту, но мало ли. Гюнтер – известный скопидом, а нам сейчас злить графа ни к чему. Рассказал ему о своей задумке снабжать наших крестьян сельхозорудиями. Долго с ним спорили по этому поводу, но в конце концов я его все-таки убедил. Приказал построить дом для бабки с парочкой комнат-классов. Еще обговорили кучу вещей. Вроде и виделись и совещались совсем недавно, а столько всего накопилось… Потом прошелся по дому и заглянул в свою комнату. У дверей, как на страже, стояла Беата. Поцеловал ее за ушком, шепнул несколько ласковых слов, хлопнул на прощанье по тугой попке – и она, счастливая, убежала. Может, зря я так? Выдать ее насильно замуж за кого-нибудь – и все, никаких забот. Как говорится, стерпится – слюбится. Но не получается как-то. Ладно, подождем. Выдать замуж я ее всегда успею. Хотя насильно – очень бы не хотелось. Вот если бы она сама попросилась… И что тогда? Отпустил бы? А фиг его знает. Ладно, пойду искать супружницу.

В замок вернулись как раз к ужину. После ужина не рванули, как раньше, в спальню, а посидели поговорили. Потом поднялись на верх донжона и полюбовались звездами. И только потом пошли в спальню. Особо ничего не изменилось, Ами была такой же ненасытной, но угомонилась намного раньше. Так что я прекрасно выспался. Утром вскочил и помчался на занятия. Ами было попыталась меня остановить, но как-то вяло. Ну и хорошо. Пусть спит. Она-то не привыкла подниматься до зари. А я здорово оторвался. Сначала бегал с час, потом часа два занимался с Элдриком, потом столько же стрелял. И из пистолета, и из мушкета. И если в стрельбе из мушкета у нас были и получше стрелки, не много, но были, то вот с пистолетами мне равных не было. Правда, из такого пистолета в прыжке не постреляешь и в перекате тоже, но навскидку я стрелять научился. И даже попадать. Во всяком случае, с десяти метров – 10 из 10. Ну а обычно, прицеливаясь, с тридцати метров и стоя, и с коня бил без промаха. Так и провел время до обеда. Вот так теперь всегда и будет. До обеда буду заниматься своей физической подготовкой, после обеда – делами графства, а после ужина – женой.