Барон Унгерн и Гражданская война на Востоке

Спустя долгое время после его расстрела в Новониколаевске, по Сибири упорно циркулировала легенда, дошедшая и до Урги, о том, что барону каким-то образом удалось в ночь перед расстрелом при помощи преданных ему лиц убежать из тюрьмы, а большевики, чтобы избежать этого афронта, вместо барона будто бы расстреляли очередного смертника, каковых у них всегда в запасе было довольно, барон же скрылся куда-то в укромное место, где и формирует конспиративно белый отряд, чтобы поднять против большевиков знамя восстания для спасения России. Верящие в эту легенду говорят, что барон опростился и примкнул к тайной дружине «Сынов России», и только тогда хочет поднять «белое знамя», когда для этого наступит удобный момент, а именно: когда народ успокоится и поймет, что большевизм был напущен на народ тайными врагами России, работавшими под эгидой масонства, ибо масоны боялись России как оплота православия и монархизма, как символа единения и силы. Масоны боялись развивавшейся мощи России, которая объединяла все немасонские народности, сжившиеся с Россией и жившие в ней в тесном содружестве между собой. Над разрухой России работала одна народность, которая проникала всюду и сеяла плевелы раздора по указаниям из-за рубежа из главного центра масонства. Масонство боялось, что его раздавит достигнувшая полной мощи Россия, ибо Россия и масонство несовместимы. «Недаром же, – говорил барон, – большевизм как контрабанда и зараза привезен в Россию в запломбированных вагонах, и первым делом большевизма было создать похабный Брестский мир».

В рассказе Першина много малодостоверных и явно фантастических деталей. Начнем с того, что «ташурить» взбунтовавшихся офицеров барон никак не мог. Никто бы не подпустил его так близко к строю дивизии, ведь бунтовщики знали, что пощады им не будет. Очевидно, Першин читал мемуары А. С. Макеева и оттуда почерпнул всю эту сцену, в том числе и с выстрелами Макеева в Унгерна, которые будто бы и переломили ситуацию. А уж от себя добавил, что барон успел побить ташуром нескольких мятежных офицеров. Решил, раз Унгерн угрожал Макееву ташуром, то других уже наверняка успел им обработать.

Однако Унгерн никак не мог быть вплотную к своим офицерам, иначе бы если не Макеев, то кто-то другой в упор бы его точно пристрелил. Макеев вообще в своих мемуарах склонен был приписывать себе исключительную роль как в успехе заговора и последующем марше 2-й бригады в Маньчжурию (он будто бы даже возглавил бригаду), так и в спасении от гнева Унгерна многих невинных. Другие же мемуаристы отзываются о Макееве как об одном из ближайших к Унгерну людей и личном палаче барона. К заговору же он примкнул тогда, когда понял что унгерновская карта бита.

В описании же пленения Унгерна с версией Сундуй-гуна у Першина совпадают мельчайшие детали, вроде того, что князь скрутил барона, предварительно попросив у того закурить. Единственное существенное различие – это мнение Першина, будто Сундуй-гун заранее, еще до пленения Унгерна, договорился с красными монголами и советским командованием о том, что он доставит им барона. Если бы это было так, Сундуй-гун не преминул бы сообщить об этом благоприятном для себя факте в обращении к красномонгольским властям. Но там бывший князь прямо указывал, что только после того, как Унгерн был связан, монголы послали человека навстречу отряду Щетинкина.

Открытый процесс состоялся в здании Новониколаевского театра 15 сентября 1921 года. Общественным обвинителем был видный публицист Емельян Ярославский. Весь процесс занял 5 часов 20 минут. На суде Унгерн своей вины не признал и не высказал ни малейшего раскаяния. Он также категорически отверг обвинения в том, будто действовал как агент Японии.

Барона спросили: «Вы часто избивали людей?»

«Мало, но бывало», – признался барон.

Унгерна приговорили к расстрелу и на следующий день расстреляли.

Что же касается легенды о чудесном спасении Унгерна, то они еще долго были распространены в Сибири, Монголии и особенно среди русской эмиграции в Китае. Нелюбовь барона к евреям и большевикам, а также его склонность к мистике были хорошо известны. Поэтому воскресшего Унгерна очень удобно было представить будущим борцом с «жидо-масонским» заговором. Барон, дескать, где-то в Сибири, Китае или Тибете готовит ударный отряд для борьбы с проклятыми масонами и выступит в подходящий момент, когда Россия и мир пробудятся от сна и осознают наконец подлинный размер «жидо-масонской» угрозы.

Говорили также, будто сына барона от китайской «принцессы» воспитывают в одном из буддистских монастырей в Китае. А в 70-е годы XX века буряты рассказывали, что Унгерн жив и живет в Америке, а его братом является Мао Цзэдун.