Барон Унгерн и Гражданская война на Востоке

Благодаря сильной воле и умению завораживать окружающих своими идеями, Унгерну удавалось то, что казалось абсолютно невозможным: с восемью сотнями всадников изгнать из Монголии в 15–20 раз более сильную китайскую армию и восстановить монгольскую независимость. Однако об этой заслуге «черного барона» перед монгольским народом обычно предпочитают не вспоминать, акцентируя внимание на его идее восстановления Срединной монархии в границах империи Чингисхана, призванной стать воплощением евразийской идеи, и ненависти к большевикам и евреям. Действительно, Унгерн, начиная свой поход на Ургу, отнюдь не преследовал цели создания независимого монгольского государства. Он рассматривал восстановление светской власти Богдо-гегена, духовного владыки всех монгол лишь в качестве первого шага к реставрации маньчжурской династии Цин в Китае. А китайская монархия, в свою очередь, по замыслу Унгерна, должна была способствовать возвращению российского престола дому Романовых. В отличие от европоцентричной точки зрения барон призывал европейцев учиться у молодой «желтой расы» покорности духовным и светским владыкам, фанатичной преданности религиозным идеям, бессеребренничеству и сознательному отказу от материальных благ. Унгерн не обращал внимания на то, что последнее было вызвано вполне объективными обстоятельствами: ужасающей нищетой, в которой пребывало подавляющее большинство Азии в целом и Монголии в частности. По этому поводу Эдуард Лимонов справедливо заметил: «Как Константин Леонтьев верил в неиспорченность, примитивную простоту турок и ставил турецкий мир куда выше европейского, так Унгерн верил в святую неиспорченность азиатских племен, хотел объединить их и повести на Запад, сперва на Москву, для спасения Российской короны, потом далее на Запад». Унгерн хотел подчинить не только Россию, но и весь западный мир азиатскому идеалу соединения в лице властителя-монарха духовной и светской власти, но сам ни одной азиатской религии глубоко не знал, хотя и декларировал свою приверженность буддизму ламаистского толка в бытность свою в Монголии.

Справедливости ради надо отметить, что ряд авторов относится к идеологии Унгерна с немалой долей иронии, полагая, что сам барон не слишком серьезно относился к тому, что проповедовал устно и письменно. Так, историк Василий Цветков пишет: «Рискну предположить: Роман Федорович – прекрасный актер, искренне, убежденно игравший роль «непобедимого белого князя», несущего прагматичной Европе некий «свет с Востока». Его поведение во многом диктовалось обстановкой, в которой приходилось действовать ему и его подчиненным. Ради достижения поставленной цели он готов был жертвовать многим. Роль «бога войны» была не лишней, но без нее могли обойтись. Антисоветской Монголии он был нужен как начальник реальной военной силы, а не как «небесный воин». Добавлю, что монгольским националистам он был нужен только как военачальник, сумевший изгнать из Монголии китайцев. На этом его роль была сыграна, и более никакого интереса для монголов он не представлял. Им ведь предстояло еще договариваться о своей независимости с двумя гигантами у монгольских границ – Россией и Китаем, а Унгерн с его Азиатской дивизией в таких переговорах мог быть только досадной помехой.