Барон Унгерн и Гражданская война на Востоке

В целом можно сделать вывод, что мемуары Волкова, написанные под разными именами, правдивы и наиболее достоверны прежде всего в той части, где описывается происходящее в Урге в период осады и взятия ее Унгерном и последующего пребывания барона в Монголии. Близость к П. А. Витте позволила Волкову быть информированным во многих сферах, равно как и его деятельность по обеспечению взаимодействия различных тыловых учреждений Азиатской дивизии с только что созданными монгольскими министерствами. В отношении же боевых действий Азиатской дивизии до взятия Урги, в том числе в Даурии, равно как и похода против Советской России, заговора против Унгерна и его пленения, Волков опирался на показания офицеров Азиатской дивизии, собранные им в 1921–1923 годы в Маньчжурии и в последующие годы в Америке. Здесь сообщаемое им правдиво в тех случаях, когда он имеет дело с собственными впечатлениями информаторов, а не с передаваемыми ими слухами. Наибольшее сомнение вызывает ряд сведений, сообщаемых от имени Пономарева. В частности, к таковым относится информация об огромном золотом обозе Унгерна, в котором была чуть не тонна золота. Также сомнительна информация о будто бы предпринятой Пономаревым по заданию Унгерна глубокой разведке в Тибет. Если бы сам Волков действительно участвовал в такой разведке, он бы не преминул написать об этом очень важном факте в примечаниях к своей «Унгерниаде», которую он представил в Гуверовскую библиотеку под своим именем. Точно так же вряд ли достоверно сообщение о встрече Пономарева и Сипайлова на монгольско-маньчжурской границе. Ведь Сипайлов, по рассказу Пономарева, ушел с группой всадников из Урги перед самым падением города, взятого красными 6 июля 1921 года. Пономарев же будто бы вернулся в Ургу из тибетской поездки уже после вступления в город советских и красномонгольских войск, о котором узнал, когда еще был далеко от Урги. На маньчжурскую границу он мог попасть лишь спустя какое-то время, по заданию красномонгольского правительства. Сипайлов же не мог так долго скитаться в монгольских песках.

Абсолютно не соответствуют истине биографические сведения о Блюхере, сообщаемые от имени Пономарева. На самом деле Василий Константинович родился в России, никогда не служил офицером в австро-венгерской армии и, соответственно, не попадал в русский плен, хотя многие детали его биографии не прояснены до сих пор. Вместе с тем среди белых были распространены слухи, что в действительности Блюхер – германский или австрийский офицер-генштабист.

Столь же недостоверен рассказ Пономарева об унгерновском золоте: «У Унгерна было не менее тонны золота в слитках весом в два пуда. Было тридцать таких плиток. Серебра-биллона даже не считали за деньги, Унгерн обыкновенно раздавал их чашками (монгольские деревянные чашки). Было много другого серебра – четвертаками, полтинниками и рублями. Было много ямбового серебра, которое ввиду веса и плохого качества мало ценилось. Бумажные деньги – не считались за деньги. Романовские пятисотки Центросоюза передавались пачками. У Унгерна было значительное количество драгоценных камней и жемчуга. Золото – привезено из Даурии. Было много золотых пятирублевок, которые Унгерн раздавал пригоршнями. В ночь, когда был сожжен Чернов, Пономарев был командирован перевезти ценности из одной части в другую. Была зима, двуколки были на колесах, везти было тяжело. Унгерн тревожился и ночью нагнал Пономарева, чтоб проверить. В каждой телеге было до 20 пудов. Это было главным образом золото». Здесь Волков, по всей видимости, опирался на книгу Казимежа Гроховского о Монголии, вышедшую в Харбине в 1928 году. Директор польской гимназии в Харбине, сам геолог по профессии, Гроховский, основываясь на слухах, уверял, будто у Унгерна было «золото, упакованное в 24 ящика… В каждом ящике находилось по 3,5 пуда (57,4 кг) золотых монет». А кроме того, «обитый жестью сундук барона, в семь пудов весом…» И все эти сокровища будто бы были захоронены в 160 верстах юго-западнее Хайлара.

Возможно, под именем Пономарева Волков собирался писать роман про Унгерна, замаскированный под беллетризованные мемуары. Вероятно, он рассчитывал на успех этого произведения прежде всего на американском рынке в качестве своеобразного «вестерна» на монгольском материале. Потом все это можно было бы попробовать развернуть в голливудский сценарий, что обогатило бы автора. А для этой цели очень подходили и таинственный клад исчезнувшего золота Азиатской дивизии, и планы похода в далекий, таинственный Тибет (о намерении Унгерна идти туда ходили лишь смутные слухи), и неожиданная встреча с Сипайловым – вполне в рамках законов романного повествования, но маловероятная в реальной жизни. Нужны были не обязательно достоверные, но казавшиеся правдоподобными яркие эпизоды, способные увлечь читателя.