Баронесса Настя

Функ отвернулся, и Настя почувствовала, как кровь застучала в висках. У неё будто бы и кончики ушей заискрились. «Так на пустяках и заваливаются», — с ужасом подумала она. И теперь уже всерьез пожалела о том, что напрасно медлила там, у кровати генерала, нельзя было доверяться безвестным, ничем не контролируемым обстоятельствам. Теперь же...

Высотомер показывал три тысячи. Нога у Насти заледенели. Хотелось снять с плеч куртку и обернуть ею ноги, но это было бы нелепо. Она пыталась отвлечься, смотрела на горы. Каждая вершина походила на голову старика: внизу растительность, а на верху — лысина. Редкие кустарники на вершинах перемежались скальными глыбами, пирамидами, столбами и провалами. По сторонам в синем тумане белели шапки ещё не стаявшего снега, а, может, он там никогда и не таял. Вспомнила из учебника географии, что Карпаты старые горы, не очень высокие. Тут редкие вершины достигали трёх тысяч метров. «Но вообще-то...— думала она, - я плохо знаю географию. Вот летим в Штутгарт, а там завернем на небольшой домашний аэродром Функов. Где он, этот самый Штутгарт? Ничего не знаю...»

Вспомнила учительницу по географии Таисию Дмитриевну высокую статную даму. Она водила указкой по карте, называла города, горы, реки, бесстрастно и монотонно звучал её голос, ничто не задерживалось в голове. Называла, видимо, и Штутгарт, и горную цепь Шварцвальда, но чем эти горы отличаются от Карпат, а Штутгарт от Братиславы, мимо которой они будут лететь, этого Настя не знала.

В Будапеште генерала встречали два высших военных чина и стройный полковник в лётной форме, со множеством орденов на мундире. Функ, обнимая полковника и целуя его, хлопал по плечу и голосом, в котором звучала спёсь древних германских рыцарей, повторял:

— Орёл! Воздушный ас Германии. Я рад, мой сын. Ты бьёшься с врагом, как и подобает Функам.

Это был сын старого генерала Франц Функ. Уступая отца высшим чинам, Франц взглянул на стоявшую в сторонке Настю, подошёл к ней, тронул пальцами за подбородок.

— А эта...

Настя брезгливо отстранилась. Её реакция была неумеренно резкой, судя по изумлению, отразившемуся на лице полковника. Он выпучил на неё замутнённые хмелем зелёные глаза, удивленно подняв брови.

Настя смягчилась:

— Я от госпиталя. Сопровождаю генерала.

— А-а, доктор? У него есть свой персональный врач... Наконец, адъютанты и прочие — где они? Полковник крутился на своих хромовых бутылочных сапогах, кого-то искал глазами, и весь его облик говорил: «Разве вы не знаете, кто такой генерал-лейтенант Функ?..»

К счастью, полковника позвали. Надо было прощаться с отцом и уезжать.

Настя слышала, как, прощаясь, Франц говорил:

— Отец, не хворай. Держись до победы.

И потом тише, так, чтоб не слышали высокие чины:

— Позвони в вермахт, пусть дадут мне отпуск.

Будто чувствовал Франц скорую свою погибель: на следующий же день он был сбит в воздушном бою.

...Самолёт поднялся, постепенно набирая высоту и беря крен в сторону Мюнхена, за которым был Дунай, а уж там, рядом, — невысокая гряда Шварцвальда.

Справа по борту из серо-синеватой мглы открылась Вена. Дальняя её граница не просматривалась, но чем ближе к ней подлетали, тем она больше походила на юбилейный торт со свечами. Башни и шпили храмов и высоких зданий как бы летели над землей, разрезая на тысячи частей валившиеся на город сине-чёрные тучи. Они наплывали со склона восточных Альп, и самолёт устремлялся прямо в то место, где закипал невидимый исполинский котёл, швыряющий клубы облаков.

Лётчик набирал высоту, и Настя, чувствуя это по накату тошноты и по холодным струям, леденящим ноги, подумала: «А каково генералу с его больными сосудами?»

Она вспомнила, как мучилась её мама при перемене погоды, при тучах, дожде и сильных порывах ветра. Но вот и генерал, словно слыша тревогу Насти, обхватил ладонями затылок и качался из стороны в сторону.

— Вам плохо? — наклонилась к нему Настя.

— Да, да… — меня тошнит, И голова! Моя голова!.. Генерал с трудом вылез из кресла, двинулся к Насте и плюхнулся рядом с ней, чуть ли ни на колени.

— Сделайте что-нибудь, ну, что-нибудь, сестра!..

Самолёт тем временем зашёл на посадку, и через несколько минут генерал и Настя пересели в автомобиль, покативший в замок.

Генерал, опираясь на руку Насти, поднялся на несколько ступенек перед главным входом в замок. Здесь им открыли дверь, и Функа подхватили слуги. Они ввели его в полутёмное помещение и оттуда в зал, — тоже затемнённый, большой, с мраморным цветным полом, с мраморным же длинным чёрным столом, с приставленными к нему стульями, со спинками в рост человека. Настя была так увлечена новой обстановкой, что не заметила, в какую дверь увели генерала. И не было тут слуг, и никого не осталось рядом с ней. Настя присела на ближний стул и смотрела на окна, поднимавшиеся почти от пола и завершавшиеся резным витиеватым полукругом у потолка. Верхняя часть стекол была цветной, — набрана из синих, красных, желтых кусочков, в них путался, дробился солнечный свет.