Баронесса ринга

Марианна улыбнулась, услышав прозвище Стонтона – точнее, одно из них: еще его называли «лорд Безупречность», «его светлость Безупречность» и просто «Безупречность», – и протянула руки, чтобы Сесиль распустила завязки на ее боксерских перчатках – варежках с шерстяной набивкой, которые по настоянию Барнабаса носили все его спортсменки.

– Да, я его видела, – созналась она.

– Знаю. Я поняла, что ты его видела. Думаю, у тебя появился новый обожатель.

– Он приходил и на твои шоу, разве нет?

Сесиль очень по-французски пожала плечами, словно говоря: «Разве существует мужчина, который не приходит на мои шоу?»

– Всего раз, в прошлый вторник.

Марианна выступала только по вечерам вторников. Ее дядюшка с радостью велел бы ей работать два вечера в неделю, но даже он понимал: для женщины это чересчур. И одного-то вечера много.

– Он не приходит посмотреть на Нору или Люси, – добавила Сесиль.

Нора и Люси тоже работали на ринге в цирке Барнабаса.

Фантастический женский цирк Фарнема был открыт шесть вечеров в неделю. В дополнение к боксу Сесиль стреляла, Джозефина Браун метала ножи, были еще карты Корделии Блэк, фокусы Франсин Гордон, акробатика и эквилибристика – и только женщины.

Изящные пальцы Сесиль развязывали узел на второй перчатке Марианны.

– Герцог гораздо привлекательнее, чем на карикатуре, которую я несколько недель назад видела в витрине мистера Хамфри.

Она имела в виду типографию Хамфри, где возле крохотной лавчонки собирались толпы, чтобы поглазеть на карикатуры и сатирические картинки, которые оборотистый печатник ежедневно вывешивал в своей витрине.

– Стонтон уже пытался с тобой поговорить? – спросила Сесиль.

– Нет, – соврала Марианна. Собственно говоря, это была не такая уж и ложь, поскольку она понятия не имела, что герцог Стонтон написал в своем послании. Она его выбросила не читая.

Сесиль покончила с завязками и снова опустилась на стул:

– А цветы присылал? Или что-нибудь блестящее?

– К счастью, нет. – Марианна сняла перчатки.

Сесиль пробормотала что-то похожее на «английский чурбан» и повернулась к зеркалу, чтобы подвести углем бровь.

– Говорят, герцог очень дружит с маркизом Карлайлом, – проговорила она, не отводя взгляда от своего отражения и подрумянивая щеки. – Маркиз приходил на какие-нибудь твои бои?

– Во всяком случае, я его не замечала, – сказала Марианна.

– Думаю, ты бы заметила, если бы этот пришел на тебя посмотреть. – Сесиль недовольно фыркнула, и Марианна улыбнулась.

Сесиль была заядлой читательницей колонок со сплетнями и старалась хотя бы дважды в неделю пройти мимо типографии Хамфри, чтобы полюбоваться сатирическими карикатурами в витрине его магазинчика. Самые разные газеты валялись по всему дому дяди Марианны Барнабаса, где она жила, а некоторые газеты Сесиль даже коллекционировала. Марианна не раз задумывалась, уж не возникла ли у подруги своего рода мания по отношению к некоторым мужчинам, о которых писали в колонках: например, к маркизу Карлайлу, одному из самых востребованных женихов Англии и главному герою светской хроники.

Не будь она такой уставшей, непременно поддразнила бы Сесиль, но вместо этого Марианна плюхнулась на табурет, стоявший перед вторым туалетным столиком, и начала салфеткой стирать с лица грим, шипя от боли, когда случайно задевала челюсть.

– Лиззи сегодня перестаралась? – спросила Сесиль.

– Ничего серьезного, – соврала Марианна; голова у нее все еще кружилась. Говоря по правде, тот апперкот был очень близок к левелеру – на боксерском жаргоне так называется мощный удар, которым можно мгновенно уложить соперника.

– Найди себе другую работу. Тебе и так повезло, что до сих пор сохранила лицо и, главное, зубы. – Взгляд Сесиль задержался на узкой переносице Марианны. Девушке уже дважды ломали нос, но, к счастью, Джеку (тренеру Марианны) оба раза удалось быстро его вправить, так что горбинка была почти незаметна.

Схватки, в которых участвовали Марианна, Нора и Люси, не были подстроены, не были и срежиссированы ради развлечения публики. Это были настоящие бои, а значит, и настоящие травмы. Как правило, Марианна переставала страдать от боли как раз к началу следующего боя.

– Если будешь продолжать, то скоро превратишься в подобие Джека, – добавила Сесиль.

С двадцати до тридцати лет Джек занимался боксом профессионально, и теперь, в сорок пять, история его боев отражалась у него на лице, как на дорожной карте. Марианна любила Джека, но уж точно не хотела выглядеть как он.

Марианна понимала, что Сесиль права: чем дольше она этим занимается, тем выше риск получить серьезную травму. Спустя два года боев она выглядит хорошо только благодаря тому, что в Фарнеме все боксируют в мягких перчатках. Богатые зрители, приходившие в цирк, хорошо платили за возможность посмотреть на любую женщину на ринге, но раскошеливались еще охотнее, если женщина была привлекательной. Никто не назвал бы Марианну красавицей, но она выглядела куда симпатичнее, чем бедняжки, вынужденные участвовать в кулачных боях ради куска хлеба.