Барраяр

— Никакой тайны в этом нет. Некоторые из старших офицеров-форов боятся его как огня. Он на пару с Форталой пытается уговорить отца поддержать этот новый закон о налогообложении.

— У, тоска зеленая…

— Речь идет о прямом императорском налоге на наследство.

— Ой! Ну, по _нему-то_ это не ударит, верно? Форкосиганы дьявольски бедны. Пускай Комарр платит. Мы ведь для этого его завоевали, не так ли?

— Не совсем, невежественный мой братец. Да, кстати — никто из вас, городских бездельников, не видел его бетанскую бабу?

— Из нас, светских людей, сэ-эр, — поправил его брат. — Попрошу не путать с вами, армейскими невежами.

— Этого можешь не опасаться. Нет, правда. О ней, Форкосигане и Форратьере ходят самые невероятные слухи, большинство из которых противоречат друг другу. Я думал — может, мать что-нибудь про нее знает.

— Для женщины, которая, судя по рассказам, трех метров ростом и ест на завтрак целые крейсера, она держится весьма скромно — видимо, предпочитает оставаться в тени. Ее почти никто не видел. Может, она уродина.

— В таком случае они составят отличную пару. Форкосиган сам не красавец.

От всей души забавлявшаяся Корделия прикрыла рот ладонью, пряча улыбку. Но тут командор произнес:

— Интересно, что это за трехногий паралитик, которого он повсюду таскает за собой. Подчиненный, что ли?

— Что за мутант. Форкосиган мог бы подобрать себе в штат кого-нибудь получше. Он ведь может сливки с армии снимать, с регентскими-то полномочиями.

Корделию словно ударили в солнечное сплетение — такую неожиданную боль причинили ей эти небрежно брошенные слова. Капитан Форпатрил не обратил на них внимания — его внимание было всецело поглощено происходящим внизу, где принимали присяги. Друшнякова, как ни странно, покраснела и отвернулась.

Корделия подалась вперед. Слова бурлили в ней — сколько всего ей хотелось им наговорить! Но она сдержала ярость и обратилась к ним самым холодным «капитанским» тоном, на какой она была способна:

— Командор. И вы, кем бы вы ни были. — Они обернулись к ней, удивленные внезапным вторжением в их беседу. — К вашему сведению: джентельмен, о котором вы только что говорили, — это лейтенант Куделка. И офицера лучше него нет нигде. Ни в какой армии.

Они уставились на нее, раздраженные и недоумевающие — это странное явление совершенно не укладывалось в их представления о мироустройстве.

— По-моему, это была частная беседа, мадам, — жестко заметил командор.

— Не спорю, — ответила она, все еще кипя возмущением. — И я приношу свои извинения за то, что невольно вас подслушала. Но за постыдное замечание в адрес секретаря адмирала Форкосигана извиниться должны _вы_. Оно порочит мундир, который носите вы оба, и императорскую службу, на которой вы состоите. — Она говорила очень тихо, почти шипя. Ее трясло. «Передозировка Барраяра. Держи себя в руках».

Их перепалка наконец привлекла внимание изумленного Форпатрила.

— Ну, ну, миледи, успокойтесь — принялся увещевать ее он. — Что за…

Командор обернулся к нему.

— О, капитан Форпатрил, сэр. Я сперва не узнал вас. М-м… — Он беспомощно указал на обрушившуюся на него напасть, как будто говоря: «Эта леди с вами? А если так, то почему вы не держите ее в узде?» Он холодно добавил: — Мы с вами прежде не встречались, мадам.

— Да, потому что у меня нет привычки заглядывать под каждый камень и любопытствовать, какая нечисть там прячется, — выпалила Корделия и тут же осознала, что зашла слишком далеко. Невероятным усилием ей удалось справиться с гневом. Незачем наживать Форкосигану новых врагов в тот самый момент, когда он только-только вступает в должность.

— Командор, вы не знаете, с кем… — начал Форпатрил, вспомнив о своих обязанностях сопровождающего.

— _Не надо_… представлять нас друг другу, лорд Форпатрил, — оборвала его Корделия. — Мы только поставим друг друга в еще более неловкое положение. — Она сжала переносицу двумя пальцами и закрыла глаза, пытаясь найти для них какие-нибудь примирительные слова. «И я еще гордилась своим самообладанием». Подняв глаза, она обратилась к двум взбешенным незнакомцам:

— Командор. Милорд. — Она верно определила титул молодого человека, основываясь на его упоминании об отце, сидящем среди графов. — Мои слова были опрометчивыми и грубыми, и я беру их назад. Я не имела права вмешиваться в частный разговор. Я приношу свои извинения. Самые смиренные.

— Еще бы вам не извиняться! — вскипел молодой лорд.

Его брат был более сдержан, и чуть неуверенно ответил:

— Я принимаю ваши извинения, мадам. Полагаю, этот лейтенант приходится вам родственником. Я прошу простить нас за оскорбление, которое вы усмотрели в наших словах.