Барраяр

Фордариан залпом допил вино и, остановив разносившего напитки лакея, заменил свой пустой бокал полным. Корделия посмотрела на него с завистью — ей приходилось воздерживаться от спиртного. Вот и еще одно преимущество бетанских маточных репликаторов — не надо соблюдать все эти чертовы предосторожности. Дома она могла бы сколько угодно отравляться и вообще попадать в любые передряги, а ребенок бы тем временем спокойно рос под круглосуточным надзором трезвых техников, в незыблемом и безопасном уюте репликационного банка… А если бы она угодила под акустическую гранату? От такой мысли ей нестерпимо захотелось выпить.

Ладно, решила Корделия, обойдемся и без выпивки: разговор с барраярцами отупляет не хуже этанола. Она всмотрелась в толпу, ища глазами Форкосигана. Вот он — вместе с Ку беседует о чем-то с графом Петером и еще двумя седеющими мужчинами в графских камзолах. Как и предполагал Эйрел, слух у обоих восстановился через несколько дней.

— Лорда сильно обеспокоило это покушение? — спросил Фордариан, проследив ее взгляд.

— А вас бы такое не обеспокоило? — удивилась Корделия. — Не знаю… Он в своей жизни повидал столько насилия!.. Я даже представить себе не могу, сколько. Возможно, он уже просто не замечает выстрелов и взрывов. — «Хотела бы и я их не замечать».

— Но ведь вы знакомы очень недавно. Только с Эскобара, если мне не изменяет память.

— Мы встречались и до войны. Мимолетно.

— Вот как? — Фордариан приподнял брови. — Я этого не знал. Как мало мы знаем о других. — Он помолчал, задумчиво переводя взгляд с регента на Корделию, потом чуть заметно улыбнулся: — Он ведь бисексуал, знаете ли.

— Был бисексуалом, — рассеянно поправила его Корделия, с любовью наблюдая за мужем. — Сейчас он стопроцентно гетеросексуален.

Фордариан поперхнулся вином и закашлялся. Корделия никак не ожидала такого эффекта и уже хотела было похлопать своего высокородного собеседника по спине, но тот быстро восстановил и дыхание, и самообладание.

— Он сам вам сказал? — изумленно просипел граф.

— Нет, мне это сообщил адмирал Форратьер. Как раз перед своей… э-э… то есть перед несчастным случаем. — Фордариан, казалось, утратил дар речи, и Корделия ощутила прилив гордости — выходит, и ей по силам поставить в тупик барраярца. Если бы еще сообразить, что именно в ее словах так его огорошило… — Чем больше я думаю о Форратьере, — продолжала она, — тем более трагической кажется мне эта личность. Он был до конца одержим любовной связью, которая для Эйрела исчерпала себя еще восемнадцать лет назад. Но иногда я задумываюсь: а если бы он тогда удержал Эйрела — то разве смог бы Эйрел справиться с тем садизмом, который в конце концов подорвал разум Форратьера? Они словно раскачивались на каких-то дьявольских качелях, где жизнь одного означала гибель другого.

— Бетанка… — Оцепенение Фордариана прошло, и в его глазах теперь забрезжило новое чувство, которое Корделия про себя определила как «ужас осознания». — Мне следовало бы догадаться. Ведь в конце концов, именно ваш народ создал генетических гермафродитов… — Он помолчал. — И долго вы беседовали с Форратьером?

— Минут двадцать. Но это были очень насыщенные двадцать минут.

Корделия решила предоставить графу самостоятельно догадаться о смысле сказанного.

— Их… э-э… связь была в свое время огромным тайным скандалом.

Она сморщила нос.

— Огромным тайным скандалом? Разве эти понятия совместимы? Как «военное искусство» или «дружеский огонь»? Типичные барраяризмы, на мой взгляд.

Лицо Фордариана приняло какое-то странное выражение, и Корделия вдруг поняла, что так должен выглядеть человек, который швырнул в своего врага бомбу, а у него вместо «бумм!» получилось «пшик».

И тут настала ее очередь для «ужаса осознания». «Этот человек только что пытался взорвать мой брак. Нет… Брак Эйрела».

Она постаралась сохранить безмятежно-довольный вид, а ее мысли тем временем заработали — наконец-то! — на предельных оборотах. Фордариан не мог принадлежать к военной партии Форратьера — все ее лидеры погибли в эскобарской мясорубке, а рядовые члены рассеялись и сидели тихо. Что ему надо? Она поправила вплетенный в прическу цветок и решила, пока это возможно, прикидываться простушкой.

— Я и не думала, что выхожу замуж за сорокачетырехлетнего девственника, граф Фордариан.

— Да, конечно. — Он сделал еще глоток вина и улыбнулся: — Интересно, какие извращения он прощает вам? — И вдруг глаза его блеснули откровенной злобой. — Вы знаете, как умерла первая жена лорда Форкосигана?

— Самоубийство. Приставила к голове плазмотрон, — мгновенно отозвалась Корделия.

— Ходили слухи, что он сам убил ее. — Улыбка графа стала насмешливо-любезной. — За измены. Так что берегитесь, бетанка.

Теперь в его словах звучала угроза.

— Да, это я тоже слышала. Но в данном случае молва лжет. — Их разговор уже лишился видимости дружелюбия, и Корделия почувствовала, что запас ее самообладания иссякает. Она подалась вперед, понизив голос: — А вы знаете, почему погиб Форратьер?

— Э-э… Нет, не знаю. — Граф был явно заинтригован таким поворотом разговора.