Барраяр

Токсиколог лишь покорно пожал плечами, словно и сам признавал справедливость подобной аттестации. Видно было, что он уже готов отступиться от своего замысла. Чувствуя, что победа ускользает, Корделия пошла с козырной карты.

— Хотите, чтобы на вас работал весь исследовательский корпус, доктор Вааген? Вы получите целый институт, если сумеете мне помочь. Скажите милорду, — она кивком указала в сторону палаты регента, — что я обещала вам это.

Медики удалились — один озабоченный, другой возмущенный, а третий — обнадеженный. Корделия откинулась на подушки и принялась тихонько насвистывать какой-то мотивчик, медленно поглаживая свой живот. Сила тяжести исчезла.

Глава 9

Ближе к полудню Корделия все-таки заснула — и, проснувшись, потеряла ориентацию в пространстве и времени. Дождь уже прекратился, и в окна врывались косые лучи солнца. Она прикоснулась к своему животу, чтобы погоревать и утешить себя, но тут обнаружила, что у ее постели сидит граф Петер.

На нем был небрежный загородный костюм: старые мундирные брюки, простая рубашка и куртка, которую он надевал только в Форкосиган-Сюрло. Видимо, он приехал в госпиталь прямо из загородной усадьбы. Тонкие губы графа улыбались, но взгляд у него был усталый и встревоженный.

— Милая моя девочка, не надо ради меня просыпаться.

— Ничего. — Она поморгала, чтобы согнать с глаз туман, чувствуя себя более древней, чем этот старик. — Тут есть что попить?

Он поспешно налил ей холодной воды из-под крана и смотрел, как она глотает.

— Еще?

— Хватит. Вы видели Эйрела?

Он ласково похлопал ее по руке:

— Я уже говорил с ним. Сейчас он отдыхает. Мне очень жаль, Корделия.

— Может, все не настолько плохо, как мы сначала боялись. Еще есть шанс. Эйрел рассказал вам о маточном репликаторе?

— Кое-что. Но ведь вред уже нанесен. Непоправимый вред.

— Вред — да. Насколько он непоправим — никто не знает. Даже капитан Вааген.

— Я только что разговаривал с Ваагеном. — Граф нахмурился. — Выскочка. Человек так называемого «нового склада».

— Барраяру просто необходимы люди нового склада. И мужчины, и женщины. Поколение ученых и техников.

— О да. Мы сражались и терпели лишения, чтобы вырастить таких людей. Они нужны, очень нужны. И они это знают — некоторые из них. — Граф невесело усмехнулся. — Но операция, которую вы планируете, перенос плаценты… По-моему, это не слишком надежно.

— В Колонии Бета это самая обычная операция, — пожала плечами Корделия. «Но мы, конечно, не в Колонии Бета».

— Но… Ведь ты могла бы начать заново гораздо быстрее. В конечном счете, вы даже потеряете меньше времени.

— Время… я боюсь потерять не время. — Если задуматься, то это вообще бессмысленное понятие. Она каждый барраярский день теряет 26,7 часа. — И вообще я больше никогда на такое не пойду. Я умею извлекать уроки из жизни, сэр.

По его лицу скользнула тень тревоги.

— Ты передумаешь, когда почувствуешь себя лучше. Но сейчас важно… Я говорил с капитаном Ваагеном. Он не сомневается в том, что повреждения были серьезными.

— Ну-у… Да. Неизвестно только, можно ли будет сделать серьезные исправления.

— Милая девочка, — улыбка графа стала еще более напряженной, — вот именно. Если бы ты вынашивала дочь… или даже второго сына… мы могли бы позволить себе снисходительно отнестись к твоим вполне понятным — и даже похвальным — материнским чувствам. Но это существо, если оно останется в живых, когда-то станет графом Форкосиганом. Мы не можем допустить, чтобы наше имя унаследовал калека.

Он откинулся на спинку стула с таким видом, словно сказал что-то убедительное.

Корделия нахмурилась:

— Кто — «мы»?

— Семья Форкосиганов. Мы — один из древнейших аристократических родов Барраяра. Мы никогда не были самыми богатыми, но недостаток владений мы компенсировали высоким происхождением. Девять поколений воинов-форов. Это было бы ужасным концом, понимаешь?

— Род Форкосиганов на данный момент представлен лишь двумя людьми — это вы и Эйрел, — заметила Корделия. Ее душил смех пополам с тревогой. — И на протяжении всей истории графов Форкосиганов ожидал страшный конец. Вас взрывали, расстреливали, морили голодом, топили, сжигали живьем, казнили, травили. Вы сходили с ума. Единственное, чего вам никогда не доводилось, — это спокойно умереть в своей постели. Я думала, что уж чем-чем, а бедой вас не удивишь.

Граф нахмурился:

— Но мы никогда не были уродами-мутантами.

— Мне кажется, вам надо еще раз поговорить с Ваагеном. Повреждение плода, которое он вам описал, имеет тератогенный, а не генетический характер, если я правильно его поняла.

— Но люди будут думать, что он мутант.

— Неужели так важно, что подумает какой-нибудь невежественный батрак?

— Я говорю о людях нашего круга, милая.

— Аристократы, простолюдины — невежественны все одинаково, смею вас уверить.

— Но графы Форкосиганы никогда не были и подопытными кроликами, — резко произнес старик.

— Ну, вот видите. Он служит Барраяру еще до рождения. Неплохое начало благородной жизни.

Чем больше Корделия размышляла об этом, тем более правильным казалось ей принятое решение. Может быть, их опыт пригодится и другим несчастным родителям…