Барракуда forever

Кстати о животных, чтобы себя занять, я решила поиграть на тотализаторе, каждое утро заполняю таблицу и только потом пью кофе со сливками, никогда бы не подумала, что когда-нибудь этим займусь, я ведь ничего не смыслю в лошадях, заполняю наугад, как в голову взбредет, ничего из этого не получилось, вчера я хотела купить специальный журнал, чтобы найти нужные сведения, что-нибудь о тотализаторе для начинающих, откопала один на развале, а когда пришла домой и села почитать, оказалось, что это журнал не про скачки, ничего подобного, наверное, кто-то положил его не туда, потому что в нем были частные объявления тех, кто ищет друга, причем не собаку, нет, а человека, сначала я хотела отнести его назад, ведь мне нужно про лошадей, а не про мужчин, но по неосторожности прочитала одно объявление, потом второе, уже наступила полночь, а я все читала. Старые, молодые, низенькие, высокие, богатые, бедные, всякие пишут, чтобы их выбрали: я такой, я этакий, люблю то, не люблю се, ты представить себе не можешь, стоит туда заглянуть, как уже не можешь оторваться, словно ты под гипнозом. Эта штука выходит по вторникам. А завтра как раз вторник

Я тебя крепко целую

Твоя любящая бабушка

PS: Если этот упрямый осел Наполеон спросит, нет ли у тебя известий от меня, будь так добр, скажи что нет, я знаю, однажды он меня позовет, но я хотела бы, чтобы не через сто лет, потому что тогда нам нечего будет сказать друг другу

PS 2: По-моему, PS — это шикарно

PS 3: Если встретишь того, кто придумал точку, покажи ему язык — от меня

Глава 11

Палата Наполеона располагалась на последнем этаже. За окном, которое не открывалось, раскинулась широкая панорама окрестностей. Вдоль извилистых берегов Сены, огибавшей заросшие деревьями холмы, шла железная дорога. Дальше, у туманного горизонта, угадывались взлетные полосы аэропорта: на них непрерывной чередой, сверкая на солнце, садились самолеты.

Отец доплатил за отдельную палату, попросил подключить телевизор. И сразу же, как только мы приехали в больницу, предложил деду вызвать Жозефину.

— Попробуй только ей сообщить, и тебе не поздоровится. Решительно ты мало в чем преуспел, зато в том, чтобы унижать меня, ты чемпион! Стоит мне дать слабину, как у тебя появляется масса идей. Шакальи повадки.

Я навестил его на следующий день после того, как он разместился в палате. Даже не поздоровавшись, он заявил:

— Когда речь заходит о том, чтобы заткнуть мне рот, твой отец впереди всех. Во время войны, я уверен, он выдал бы меня гестаповцам.

— Ты был на войне?

— Нет, не был. Когда ее объявили, я находился в Америке, там и остался. Я же не сумасшедший! Мне было наплевать на эти разборки. Я люблю драться, но только по-джентльменски.

— Там ты и познакомился с Рокки?

— Да, в самом начале войны. Мы тренировались в одном зале.

Невероятно худой, почти неразличимый под одеялом, дед с его густыми белоснежными волосами был очень красив. Он повернул голову набок, посмотрел в окно:

— Понимаешь, Коко, когда человек прожил довольно долго, я не говорю, когда он стал старым, нет, просто когда он достиг, скажем так, определенной зрелости, многие вещи кажутся ему очень странными.

Он протянул к окну руку, которая поднялась в воздух как бы сама собой, словно движимая системой блоков, скрытой в потолке.

— Поезда все время носятся туда-сюда… Баржи проплывают через каждые пять минут, самолеты занимают очередь на посадку, поток машин на дороге… Я все думаю: почему, черт возьми, людям не сидится на месте? Какие такие у них срочные дела? Ты не знаешь, Коко?