Барс

Келуни пробормотала что-то самой себе одними только губами, а после резко развернулась к Воноле и Волике.

– Сколько ей зим? – проводница указала на Ворину.

– Недавно исполнилось четырнадцать.

– Четырнадцать, значит… – Келуни тяжело вздохнула. Волика видела в этих зелёных глазах тревогу. Проводница умалчивала нечто значимое о Ворине, но зачем? Они с Вонолой хотели знать причину, избавить её от приступов и нескончаемых ночных кошмаров! Приходившие врачеватели могли лишь единожды прервать мрачный сон, но что потом? Кошмар возвращался из раза в раз, преследовал Ворину, но у неё уже не осталось сил убегать.

Неужто такая «великая» и «могучая» проводница ничем не сможет помочь?

– Что это значит? – не выдержала Волика, смело шагнув навстречу немало поражённой Келуни. – Вы знаете что-то, чего не знаем мы? Но ведь это так важно! Можете ли вы ей помочь, избавить мою сестру от кошмаров раз и навсегда?

Келуни задумчиво усмехнулась, пристально всматриваясь в голубые глаза храбрившейся Волики. Что она там искала? Ладони девушки сжались в кулаки; она непременно добьётся правды!

Волика уже чувствовала на себе суровый взгляд тёти, но отступать не собиралась. Она выяснит всё.

– Храбрая птичка, – отчуждённо пробормотала проводница. Она хотела добавить что-то ещё, но опомнилась и продолжила: – Милая, у меня есть предположение, что происходит с твоей сестрой. Вот только боюсь, что правда вам не очень понравится… однако я должна убедиться лишний раз в своей догадке. – Келуни перевела взгляд на Вонолу. – Позволите ли вы провести один небольшой ритуал? В случае успеха мы не только вернём вашу племянницу в сознание, но и выясним, кто же её так пугает. Ведь обычно она забывает об этом, я права?

– Да, именно, – тяжело вздохнула тётя. – Делайте так, как считаете нужным. Только помогите ей, прошу!

Проводница коротко кивнула, скинув плащ с хрупких плеч. Она осталась в привычной для Пернатых тёплой верхней одежде.

Келуни примостилась на деревянном полу около раскинутого плаща. Она вынула из карманов несколько гладких цветастых камней, два пучка сушёных трав, а также маленький кожаный мешочек с загадочным содержимым.

Проводница лёгким движением руки раскинула горсть камней по полу – в тот момент Волика забыла, что вообще означало «дышать» и почему для людей это было так важно. Грудь её замерла вместе с глухо упавшими меж камнями травами, которые Келуни принялась суетливо отделять одну от другой. Ловко и умело толстый пучок был превращён в отдельные шелковистые ниточки, которые в пламени тусклых свеч напоминали вспыхнувшие лучики света. Они заструились между ритуальными камнями.

Зелёные глаза наполнялись азартом, нетерпеливым ожиданием свершения обряда, словно это означало бы нечто важное лично для проводницы. Однако Волика сразу отбросила эту мысль – кому в деревне было дело до дочери сумасшедшего Пернатого?

По комнате пронёсся новый звук – не то скрип, не то басовитые вопли. Келуни тихо запевала ритуальную песнь, в которой сливалось и журчание горной реки, и шёпот вольного ветра, и движение непоколебимых гор. Этот голос не был похож на человеческий. То был даже не птичий свист, скорее утробный рёв пробудившейся ото сна медведицы. Он угнетал, но в то же время пленял загадкой, мраком и свободой, которой был пропитан. Всё сливалось в приглушённом пении проводницы. Слов в череде клокочущих звуков разобрать не получалось, скорее всего, их там попросту не было. Или же простым Пернатым не суждено понять их смысл.

Не прекращая петь, женщина раскрыла мешочек и волнами разбросала его содержимое по камням и травам. Проявился некий рисунок. Белый порошок напоминал рыхлый снег, а по форме проложенные «тропы» являли собой раскрывшие крылья птицу – это Волика сумела понять лишь когда проводница закончила рисунок, отбросив кожаный мешочек к своему плащу.

Песня становилась громче. Она накатывала неконтролируемыми импульсами, заставляя тело то и дело содрогаться в необъяснимых приступах паники. Келуни крадучись вышагивала вокруг камней, трав и светлых тропинок между ними. Она нагибалась к полу, будто бы старалась оказаться ближе к ритуальному рисунку.

Проводница закрыла глаза, и в ту же секунду остановилась. Вместе с ней затихла и песнь, прежде лившаяся беспрерывно. Келуни замерла. Она прислушивалась к чему-то, однако Волика не могла уловить источник встревожившего проводницу звука. Можно было услышать лишь ветер, разгуливавший за окном на рассвете нового дня.

Повисшая тишина продолжалась какое-то время. Что удивительно, даже Ворина, до этого змеёй изворачивавшаяся в судорожных припадках, успокоилась и почти перестала дышать.

Келуни сорвалась с места. Она не глядя вынула короткий острый меч из кожаных ножен, после раскрыла глаза, и, сдержанно выдохнув, скользнула остриём оружия по бледной руке Ворины. Разлилась кровь. Тёмная струйка побежала по белёсой коже девушки.