Барселона: история города

Настоящие силы консервативного каталонизма сконцентрировались в другом месте: в научных слоях, в довольно многочисленном слое мелких бизнесменов и владельцев крупных магазинов. Врачи, архитекторы, инженеры и особенно юристы сформировали ядро движения. Многие из них были не из самой Барселоны. Это были сыновья (обычно fadris-terns, то есть вторые сыновья) зажиточных фермеров, которые перебрались в город, чтобы получить образование, и позже остались здесь работать. Архитектор Пуиг-и-Када-фалк, например, вырос в Маресме; Энрик Прат де ла Риба, известный как seny ordenador («творец мудрости») каталонских политиков, чем он и занимался до своей безвременной кончины в 1917 году, был юристом из Кастельтерсола; Франсеск Камбо, юрист и финансист, сменивший его на посту главы Регионалистской лиги, происходил из Вергеса. Будучи по рождению провинциалами, эти люди впитали консервативные, антимадридские ценности каталонской глубинки. Одно из немногочисленных исключений — архитектор До-менек-и-Монтанер, который родился в Барселоне. Но у него имелись веские эстетические, а также политические причины для того, чтобы придерживаться крепких каталонистских убеждений.

Хартия консервативных каталонистов была составлена весной 1892 года, когда делегаты Совета каталонистов под председательством Доменека-и-Монтанера собрались в провинциальном городе Манреса, чтобы выработать региональную каталонскую конституцию. Этот документ получил название Bases de Manresa («Манресские основы»). Только сама Каталония, заявлялось там, должна назначать свое внутреннее государственное правительство. Оно обязано позаботиться о собственных «органических законах», будь то законы гражданские, уголовные или торговые (статья ба). Только каталонцы могут делать политическую карьеру в Каталонии (статья 4а). Поддержание «общественного порядка и внутренней безопасности» должно быть в руках сил, ответственных лишь перед каталонским региональным правительством (статья 13а). Народное образование должно быть приспособлено к «нуждам и характеру Каталонии» (статья 16а) и так далее. Мадрид, разумеется, ничего этого не гарантировал, но «Основы» стали политической платформой Регионалистской лиги, консервативной каталонистской партии, возглавляемой Пратом де ла Риба. Представители этой партии заняли четыре места из семи, предназначенных Барселоне, на национальных выборах в мае 1901 года, таким образом отметив проникновение каталонизма как движения в испанскую политику.

Энрик Прат де ла Риба-и-Сарра (1870–1917) был чрезвычайно хитрым политиком. Хорошие семьи Барселоны избрали его своим представителем потому, что его идеи более, чем чьи-либо, выражали их чаяния и убеждения. Он и Тор-рес-и-Багес заключили прочный союз. Католик Прат де ла Риба был за патриархальную модель социального устройства — модель «отчего дома». Промышленность, говорил он, — «большая семья», в которой начальника и рабочего связывают взаимные «долг и любовь», которые объединяли Каталонию в дни ее средневековой славы, а мораль — удел церкви. Промышленный «дом» понимался как деревенский, только больше размерами и механизированный. В программной работе «Законы промышленности» (1893) Прат утверждал, что контроль за производством должен переходить, так сказать, от старшего сына к старшему сыну и никогда не может быть доверен рабочим: «Наследник, продолжение личности отца семейства, ядро семьи, является начальником — он поддерживает дом, предохраняет его от распада, который… равносилен смерти».

Энрик Прат де ла Риба

Выражением индустриальной семьи станет colonia industrial (промышленная колония), автономная промышленная колония заводского поселка. Она восходит к средневековым гильдиям и феодальным поселениям старой Каталонии. Хозяин должен заботиться о жилье рабочих, их питании, образовании, медицинских и духовных нуждах. В обмен на это он может рассчитывать на их послушание, такое же, какое получали графы Каталонии от своих вассалов. Прат де ла Риба не возражал против патерналистских прав хозяина. Хозяин может запретить в своем доме всёе, кроме определенных установленных практик и обычаев. Он может не допускать туда определенных людей и запрещать что-то — например, выход газет, которые не соответствуют его взглядам… Входа в рабочую семью, люди добровольно принимают такой порядок. Если они устали от него, то могут уйти.

В рабочей колонии ничего не оставляли на волю случая. Еще считалось, что стоит убрать рабочих из прогнившего большого города — и они станут послушны и трудолюбивы, как пчелы.