Бару Корморан, предательница

Между рядов пехоты Маскарада вперед устремились латники на гнедых конях. У Бару пересохло в горле. Среди всадников показались дружинники Хейнгиля на жеребцах, защищенных шипастыми шанфронами и критнетами[31]. А вот и сам Охотник на Оленей, на вороном скакуне, ободряюще говорит что-то вассалам!..

– Они поставили кавалерию в центр, – Бару наморщила лоб, стараясь припомнить, читала ли про такую расстановку в «Наставлении». – Ты хоть раз слышал, чтобы кавалерия была среди пехоты? И что он намерен предпринять? Кавалерийскую атаку на наши фаланги?

– Надеюсь, что да. – Зате Олаке выщипнул из бороды прядь седых волос и хрюкнул от боли. – Надеюсь, помешанный на вопросах чести упрямец ударит но нам – прямо через низинку, а затем помчится вверх по склону. Там-то они и напорются на копья Пиньягаты, и ребяткам придет конец, если фаланги Каттлсона не расстреляют лучники. Своих стрелков, Каттлсон, похоже, забыл дома. А Тайн Ху довершит дело: живо загнет правый фланг и растопчет их пехоту!

Бару стиснула зубы.

Пора!

– Барабанщики! – едва не поперхнувшись, крикнула она. – Сигнальте: сомкнуть щиты, готовиться к обстрелу!

Во рту стало солоно от крови из прокушенной щеки.

Но Каттлсон опередил ее – по «Армии волка» уже открыли огонь.

* * *

В мгновение ока Фалькрестские хвачхи выпустили две сотни ракетных стрел со стальными наконечниками. Пристрелочный залп. Проследив за огненными шлейфами, наводчики взяли поправку на расстояние и ветер и первыми начали Зирохскую битву.

В ту же секунду они выпустили шесть с лишком сотен стрел.

Долина засверкала от искр их ракет и потемнела, где смертоносная туча заслонила солнце. Воины «Армии волка» застыли, завороженные чудовищным фейерверком. С восторгом смотрели они на приближающуюся смерть.

«Щиты. Щиты. Щиты», – стучал и барабаны.

Князь Пиньягата, который стоял в пешем строю без свиты и без знамени, поднял щит вместе со всеми и кивнул съежившимся соседям:

– Ну, если кто опозорится…

Сначала хвачхи истребили тех, кто победнее.

Наблюдая за жутким зрелищем, Бару сразу поняла, что к чему. Таков был ее дар – дар саванта.

Щиты солдат из богатых или закаленных в междоусобицах княжеств – к примеру, дружинников Отсфира с кучей денег в казне и ветеранов Пиньягаты – были хороши и надежны. Но щиты обнищавших рекрутов Лизаксу и Тайн Ху стрелы Маскарада пробивали насквозь. Они вонзались в их плоть по самое оперение, повергая воинов наземь и заставляя стенать от боли. А после этого их боевые товарищи оставались абсолютно беззащитными – все равно что мертвыми.

Ряды Игуаке тоже поредели. Княгиня обожала свою кавалерию, а новобранцам, согласно ее военной доктрине, доставались лишь охвостья да объедки, и они изрядно пострадали.

В огне и смятении состоялось боевое крещение «Армии волка».

Каттлсон не дал им пощады: пока первая очередь хвачх перезаряжалась, залп выпустила вторая.

Новая туча стрел взвилась в воздух, а позади нее взлетела вверх очередная красная сигнальная ракета.

Кавалеристы князя Хейнгиля двинулись вперед. Образовали строй. Выровняли интервалы. Опустили копья. Затрубили в рога.

– В рот мне бочку пива! – взревел Пиньягата, обращаясь к своим дружинникам, которые прикрывались щитами. – Вы поглядите-ка!

Кавалерия Хейнгиля ринулась в атаку. Набирая скорость – с рыси в курцгалоп, а там и вскачь, она устремилась вниз по склону, где жалась израненной черепахой воинская фаланга.

Боевые копи быстро преодолевали расстояние – да и путь до фаланги новоявленных «волков» был недалек.

– Стоять! – рыкнул Пиньягата, уверенный, что его воины передадут приказ по цепи, а слово его для них – куда страшнее стрел и буйных коней. – Стоять, или вы покойники! И все, кого вы любите, заодно!

Прежде чем кавалерия нанесет удар, хвачхам придется прекратить огонь. Значит, у них будет пара мгновений, чтобы ощетиниться копьями.

Строй должен был просто-напросто удержаться.

* * *

«Жаль, у нас не хватило времени вкопать колья», – подумала Бару.

Зате Олаке вырвал из мокрой от пота бороды целый клок.

– Где же паши колья? – спросил он, вторя мыслям Бару.

Конница Хейнгиля стекла по вражескому склону, достигла дна низины и ринулась наверх. Теперь они явно целили в самое уязвимое место – туда, где строй фаланг примыкал к холму Хенджа. Там же суетливо пытались перестроиться рекруты Игуаке со своими плохонькими щитами.

Четыре тысячи всадников, брошенные, как смертоносное копье, в неопытную, смешавшую строй фалангу…

А хвачхи не прекратили огонь. Следующий залп накрыл резервы. В центре стахечийской ягаты призывно застучали барабаны. Их лучницы укрылись под щитами, сплетенными из лозы.

«Отсфир, идиот бородатый, стреляй же!» – пронеслось в голове у Бару.

– Отсфир! – пробурчал Зате Олаке. – Проснись!

И сквозь крики донесся приказ:

– Бей!

В конце концов лучники Отсфира начали стрельбу, прореживая атакующий строй Хейнгиля. Навесом, через строй своей пехоты – прямой наводкой со склонов холма Хенджа.

«Ясно, – поняла Бару, – он не хотел, чтобы неприятель раньше времени засек его позиции. Не так уж глупо».

– Игуаке! – закричал кто-то из ее штаба.