Бару Корморан, предательница

Как глубоко успела просочиться гниль? Каких высот достиг бут? Возможно ли, что следы насажденной Фаре Танифель коррупции, которую столь отчаянно искоренял Су Олонори, до сих нор здесь, в этих счетных книгах? А способен ли имперский счетовод предотвратить бунт?

Интересно, когда бунтовщики придут за ней, чтобы убить или отдать под суд?

– Благодарю, лейтенант, – сказала Бару, пристукнув пальцем по ее руке – раз, два – точно школьный учитель по столу. – Но воздержитесь от фамильярностей.

* * *

Для того чтобы получить копии со счетных книг, потребовался целый день и усилия дюжины банковских писарей. Еще одна ночь потребовалась морским пехотинцам, сменявшим друг друга, дабы покончить с пересчетом наличных ценностей в хранилищах. К вечеру прибыл Мер Ло с горячим кофе и едой. Секретаря сопровождал караван слуг, с помощью которых Бару организовала доставку оригиналов банковских документов в свою канцелярию.

Согласно букве закона она зашла слишком далеко. Оригиналы следовало хранить в помещениях Фиатного банка. Но Бару решила рискнуть. Ей необходимы банковские документы – без подчисток и поправок. Без порядка в ведении имперской финансовой отчетности она слепа и бессильна. А без сильной руки и острого глаза Ордвинн запросто вышвырнет ее за борт и утопит.

Вернувшись в башню, она обнаружила Кердина Фарьера, который дремал за столом. Скрип открывающейся двери разбудил его, он встал, лениво сощурился и уставился на Бару в чопорном молчании.

– Ты хотела встретиться со мной?

Рявкнуть бы на него, выкрикнуть ему в лицо единственно разумную вещь: «Здесь мой кабинет! Убирайся прочь из моей башни! Вон из моей провинции! Или говори прямо, зачем послал меня сюда!»

Медленно расстегнув накидку, Бару повесила ее на спинку стула и посмотрела на низкий столик, где поблескивала бутыль вина. Она налила в два бокала рубиновую жидкость уверенным жестом, словно сама выбирала вино.

– Рада видеть тебя, – произнесла она. – Присаживайся.

«Только не на мое место».

Хмыкнув, он с басовитым стоном потянулся. Мешки под его глазами свисали вниз темными полумесяцами.

– Замечательный кабинет. Какой прекрасный сводчатый потолок! Здесь потрудились каменщики-стахечи: они работали для нового князя Лахты – он, кстати, исчез. Куда – даже его сестра Ява не ведает, если ей верить, конечно. Его называют Незримым Князем, но я подозреваю, что он слишком застенчив – возможно, сказывается детство, проведенное в обществе Явы… О чем бишь я? Да, о зодчестве. С мастерами стахечи не сравниться никому: талант архитекторов у них в крови. Позор прежним счетоводам, о чем они только думали?

– Несущественно, – фыркнула Бару, огибая стол и занимая свое место. – Мое дело – исполнять свои обязанности наилучшим образом. А несчастья, постигшие Олонори и Танифель, – уже часть истории. Мне незачем знать, что предыдущий имперский счетовод был убит. Я не хочу отвлекаться на такие детали.

То был упрек «Почему ты мне не сказал?» Но Кердин Фарьер не стал отвечать. Он укоризненно покачал головой и произнес:

– Историю надлежит знать, она вовсе не только «отвлекает».

Бару с нарочитой усталостью пожала плечами, изучая его круглое лицо, плоский нос, жир, накопленный за годы, проведенные на Тараноке. Виски его тронуло сединой. Вероятно, он умрет раньше нее. Что она подумает, когда этот день настанет?

– Изменить историю не в моих силах, – парировала она, – значит, к моей работе она не относится. Я могу лишь справляться со своими прямыми обязанностями.

– Хорошо, – протянул Фарьер, барабаня пальцами по столу. – Когда ты рассуждаешь подобным образом, я понимаю, что на Тараноке ты научилась многому. Но история напрямую связана с твоей работой.

– Ты сделал меня счетоводом, а не ученым.

– У нас, между прочим, есть Император, – сказал Кердин Фарьер, принюхиваясь к бокалу с вином. – Он правит из Фалькреста, а нянечки кормят его кашицей и подтирают ему зад. Когда он умрет, на его место, как и прежде, поставят нового, и под маской никто не заметит разницы – меняйся он хоть каждый день. Ты когда-нибудь задумывалась, отчего так?

– Он правит лишь номинально. Настоящая власть – в руках Парламента.

Однако Каттлсон считает иначе. «Спектакль на публику…»

– Это ответ для младших классов.

Нет, Кердин не вел с ней педагогическую игру. Разочарование его казалось настоящим и весьма жестоким. Бару вспомнила то, что видела в его взгляде давным-давно, многие годы назад, и едва подавила дрожь.

– Школу мне выбрал ты.

– История всегда вызывала у тебя скуку. Вот твоя главная слабость, Бару.

– Я – имперский счетовод провинции Ордвинн, – негромко вымолвила она. – А ты – торговец шерстью Кердин Фарьер. Не важно, в каком долгу я перед тобой и что ты для меня сделал, теперь изволь оказывать мне подобающее почтение.

Бару понимала, что становиться в подобную позу – ребячество и глупость, ведь он не мог быть обычным купцом. Но она надеялась поймать его на крючок гордыни.