Барышня и хулиган

— Что? — синхронно подавшись к ней, в один голос спросили Алка и Даша.

— Что я полная! Да-да! Я полная, толстая, жирная! — Марина удовлетворенно погладила себя по животу. — Американки тощие и противные, а я толстая и милая! — кружась вокруг стола, приплясывала она.

В течение года шла переписка и подготовка документов для брака. Слава Богу, что Андрей так и не развелся, разрушить еще один брак слишком страшно, она бы ни за что не решилась!

Оформление документов шло само по себе, а ее жизнь с Андреем Михайловичем сама по себе. Иногда казалось, что она все придумала и этот американский брак просто фантазия, пришедшая ей в голову, когда она маялась злобной бессонницей на полусломанном диване.

Все шло своим чередом, Гордон прилетел с документами, сегодня утром они зарегистрировали брак и завтра улетают.

— Понимаете, девочки, я не верила до последней минуты! Поэтому молчала, решила, что могу сама себя сглазить. Если хоть кому-нибудь скажу, ничего не выйдет!

— Не ври! Ты просто боялась, что кто-то из нас проговорится случайно, — холодно замечает Даша.

Она привыкла к откровенности друзей и дорожила тем, что всегда знала о каждом что-то, чего не знали остальные. Маринина скрытность обескуражила ее едва ли не больше, чем ее неожиданное замужество.

— Так что же, ты просто ушла сегодня из дома? Сказала Андрею в дверях «пока» и отправилась в ЗАГС с американцем? — недоверчиво допытывалась Алка.

— Yes! Именно так! Ура! — восторженно закричала Маринка и заплясала, закружилась вокруг стола.

Схватив с полки шампунь, она рассмеялась уже почти истерически.

— Знаете, где он работает? — Маринка тыкала пальцем в белый пластмассовый флакон. — В «Проктер энд Гэмбл».

Она бросила шампунь в угол и упала на диван.

— Я Тяпе покупаю детский крем и присыпку этой фирмы. Они не дешевые! — заметила Алка.

Она вскоре ушла. Сидела, смеялась, как вдруг в одно мгновение лицо ее стало озабоченным. Алка метнулась к телефону и, положив трубку, обернулась к подругам с опрокинутым лицом.

— У нас, кажется, насморк начинается!

Она чмокнула обеих подруг одинаково мимолетно, вспомнив в прихожей, вернулась, коротко обняла Марину и унеслась.

— Я домой больше не поеду, — заявила Маринка. — Я целый месяц потихонечку сюда вещи переносила. Когда мы зарегистрировались, я сразу Андрею позвонила и сказала, что на два дня еду с группой в Новгород.

— А сама со своего дивана прямо в Цинциннати! — печально произнесла Даша.

— Дашенька, солнышко, что же мне было делать?! С Андреем все эти два года не счастье, а сплошные взаимные претензии… Я устала! — Она задумалась и вдруг по-детски пожаловалась: — Так не честно! Понимаешь, я должна быть счастливой, — тихо и убежденно произнесла Маринка. — Я не хочу быть всегда немножко от чего-нибудь несчастной, как Алка!

Даша неуверенно возразила:

— Почему несчастной? Она счастлива… ребенка любит…

— Все любят своих детей, а она своему ребенку служит! Только и разговоров о ее Тяпе! Между прочим, эту дурацкую кличку могла бы оставить для дома, для семьи. Увидишь, она у нее до свадьбы будет Тяпа. Вспомни, какая Алка была всегда живая! А сейчас что с ней стало? «У нас насморк»!

Укоризненно взглянув на Марину, Даша промолчала.

После расставания с Игорьком Алка прожила у родителей полгода, пока не забеременела от случайного Миши. Она не очень дорожила случайным Мишей и небрежно помыкала им в женственно-милой манере, но аборт делать испугалась.

Миша был единственным, кому не досталось Дашиной дружбы. Удивляясь своему неприятию, она встречала его, натужно оскалившись, к тому же всегда боялась перепутать и назвать Петей или Сережей. Чуткая Алка никогда не приходила в гости с условным Мишей, тем более что искренне не хотела встречаться с Игорьком.

Миша делил с матерью комнату в коммуналке, и полковник с Галиной Ивановной испугались близкой перспективы оказаться в одной квартире с ним и с младенцем. В рекордно быстрый срок они выделили дочь, разменяв свою квартиру на небольшую трехкомнатную для себя и однокомнатную для Алки.

Теперь Алка проживала в зарослях сирени на первом этаже блочного дома, добираться до которого надо было на метро и дребезжащем трамвае, будто переместившемся в Алкин район из шестидесятых годов.

Страшно довольный квартирой, Миша привел Алку пешком из ближайшего роддома с девочкой Оленькой, которую Алка, задыхаясь от нежности, называла только Тяпой. Погрузившаяся в ребенка Алка выныривала из пипеток и ползунков только при появлении в ее квартире Мишиной матери.

Алкина свекровь и бабушка Оленьки-Тяпы не считала себя полностью состоявшейся в этом качестве, поскольку Алка и Миша не были женаты. Алка считала, что она холодно относится к ребенку, ведь свекровь даже не называла девочку домашним именем Тяпа, а только Олей. В ответ на небрежное отношение к Тяпе Алка, в свою очередь, ненавидела свекровь.