Барышня ищет разгадки (СИ)

Я снимаю перчатку и веду рукой над дырой, пытаюсь поймать остатки чужого заклинания. Соколовский понимает, что я делаю, и не мешает.

— Я тоже попробовал, но поймал очень мало.

— Давай надеяться, что если встретимся ещё раз — то узнаем, — пожимаю плечами.

— Давай надеяться. А сейчас надо бы эту дыру закрыть, справишься?

Я пожимаю плечами, собираюсь с силой и затягиваю неприятное место, разглаживаю, смотрю на результат. В дыру ухнуло сколько-то снега… и наверное, не только снега. Можно стряхнуть руки и идти дальше.

— У тебя отлично вышло, я бы сам не справился лучше, — улыбается он мне. — А сейчас у нас ещё одно место, сравним впечатления.

Второй погост в селе Усть-Балей выглядел схожим образом — вплоть до дыры. Мы снова сравнили впечатления — да, есть некие остатки от творившейся магии, но — без деталей, никаких характерных особенностей почерка мага. Что легко можно объяснить и использованием артефакта, и неумелостью работавшего мага.

И никаких конкретных ответов, ни одного.

Я дышала на замёрзшие руки, а Соколовский, улыбнувшись, сначала затянул дыру сам, а потом взял меня за локоть.

— Пойдём уже греться, Лёля.

— Греться? Ну да, то, что надо.

Бегать за нежитью — одно дело, а стоять в сугробе — совсем другое, и у меня уже зуб на зуб не попадал. И я совершенно не возражала, когда он утащил меня в тепло — то самое тепло, которое устроила ещё неведомая мне франкийская принцесса, в чьём доме мы жили в Поворотнице.

— Мыть руки и есть горячую еду, — сказал Соколовский. — Быстро мыть руки и есть.

— Мы торопимся? — не поняла я.

— Как сказать, — усмехнулся он. — Дело к полуночи, хорошо бы поспать хоть несколько часов… но до того я сниму с тебя это удивительное одеяние.

— Не даёт покоя? — вернула усмешку я.

— Поражает воображение, — он принёс согретую кашу и горячий чай.

Мы и впрямь очень быстро поели, а потом он потянул меня в уже известную мне спальню.

— Лёля моя Лёля, невероятная и прекрасная… Кто тебя только надоумил добыть эти изумительные брюки?

Кончики пальцев пробежались по моей ноге, и не важно, что там несколько слоёв одежды… нет, важно, лучше сейчас без них.

А когда все одежды были сняты, только и оставалось — обхватить друг друга и упасть. В то измерение, где были только мы двое, и больше ничего и никого. Желательно, до утра.

5. Факты и слухи

5. Факты и слухи

Первой проснулась я — потому что больше переживала за возможное раскрытие тайны, наверное. Глянула на Мишины часы — шестой час. Кажется, в два часа мы ещё не спали… Ладно, пока мы в таком вот непонятном статусе, то будем прятаться ото всех.

Я выбралась из постели, натянула сорочку и принялась сгребать прочую свою одежду в кучу. Теневая изнанка — это такое место, где не ощущаешь ни тепла, ни холода, там просто нет таких понятий. Поэтому можно сбежать, не одеваясь, и досыпать дома.

Он проснулся, смотрел на меня, молчал.

— Мне будет проще, если Надежда обнаружит меня утром в своей комнате.

— Понимаю, Лёлечка, — и ещё дотянулся и поцеловал. — Ничего, мы это изменим. Совсем скоро изменим.

Мы ещё поцеловались, потом ещё поцеловались, а потом я нырнула-таки домой. Свалила одежду на лавку и забралась под одеяло. Спать, срочно спать.

Надежда застучалась в дверь в семь часов, я с трудом разлепила глаза и откликнулась — поднимаюсь, мол, спасибо. И впрямь поднялась, плеснула в лицо холодной воды, умылась, сложила нормально ночную одежду. Пожалела отчаянно, что нет в ходу телефона, в котором можно было бы написать позитивную глупость или отправить каких-нибудь стикеров.

Потом сообразила, достала зеркало. Подумала о Мише, нарисовала мокрым пальцем смайлик и перевернула зеркало на постель — чтоб не убежал. Сама себе посмеялась. Потом спрошу, дошло ли хоть что-нибудь.

Вызов настиг меня за завтраком.

— Доброго вам утра, прекраснейшая Ольга Дмитриевна, — смотрит весело, сверкает глазами. — Матвей Миронович желает послушать, что мы с вами видели нынче в ночь.

— Хорошо, расскажем, — киваю я.

— Вот и славно. За вами зайти?

— Доберусь, — увидимся же.

— Значит, там и встретимся. Послание ваше, кстати, я получил, и весьма вам за него признателен, — подмигнул и отключился.

— Снова что-то деется, да? Нехорошее? — ухватила суть Надежда.

— Да вот снова пока не ясно, — говорю, — и болтать о том пока не следует, потому что фактов-то никаких и нет.

— И ночью вы по тому делу ходили?

— По нему самому. Как будет, что говорить, я сама тебе расскажу, хорошо? — в конце концов, это своего рода блоги, соцсети и пресса в одном лице, и нужно использовать. И можно сейчас обсудить этот вопрос с Болотниковым — что нужно выдавать наружу какую-то версию информации, иначе наши добрые жители просто сами додумают недостающее.

А пока я допила свой кофе, тьфу, арро, попрощалась с Надеждой — Лукерья уже ушла кому-то из соседей боль снимать — и шагнула к Болотникову.

Там меня уже поджидали — и сам хозяин, и снова Фань-Фань, и Пантелеев, и успевший раньше меня Миша. Все здоровались и кланялись, и говорить начал как раз Соколовский.