Барышня из Такны

Мамочка. Ты про Федерико Баррето? Тише, а то дядюшка услышит. С тех пор как появились эти злополучные стихи, он требует, чтобы даже имени его в доме не произносили.

Она улыбается всем и вежливо кланяется, как незнакомым. Белисарио, приставив пальцы ко лбу на манер рогов, «бодает» стариков, Амелию, Агустина и Сесара.

Бабушка. Отчего тебя так удивляет то, что мальчик решил сделаться поэтом? Он пошел в твоего прадедушку — отец Педро тоже писал стихи. А Белисарио с пеленок был фантазером. Помните, что он вытворял в Боливии?

Белисарио. Это Сатана! Сатана! Клянусь тебе! Он на картинках, и в катехизисе, а брат Леонсио сказал, что он принимает обличье черного козла! Клянусь тебе всем святым, бабушка!

Бабушка. Так ведь это же не козел, а козочка.

Амелия. И козочку эту подарил тебе дедушка ко Дню Независимости. Неужто ты думаешь, что он прислал нам дьявола?

Белисарио (рыдая). Это Вельзевул! Говорю вам! Клянусь господом! Я ведь проверил! Я окропил его святой водой! Он так и взвился!

Агустин. Должно быть, вода была недостаточно святая.

Белисарио (с плачем бежит к Мамочке). Знаешь, мне до сих пор снится в кошмарах эта боливийская козочка! Такая огромная, такая страшная. Это не козочка, а козел, это воплощение Сатаны! Да-с, ничего себе любовная история…

Мамочка (так, словно успокаивает невидимого ребенка). Не смейтесь над ним. Не плачь, бедненький, не плачь. Я тебе верю, я! Иди ко мне.

Амелия. А что это ты все молчишь, папа? Тебе нехорошо? Папа! Папа!

Дедушка (держась за голову). Голова что-то кружится. Все плывет…

Бабушка, Амелия и братья в тревоге окружают его.

Сесар. Надо вызвать врача! Скорей!

Агустин. Подожди. Давай-ка перенесем его в спальню.

Дедушку уносят. Мамочка остается неподвижна.

Мамочка. Неужели это из-за индеанки? Такая кара за грех молодости?

С трудом поднимается и, держась за спинку своего стульчика, начинает медленный и тяжкий путь к креслу.

Белисарио. Ну, кажется, мне пришло время узнать эту тайну. Что же это был за грех молодости?

Мамочка (с трудом переползая в кресло). Нечто ужасное приключилось с барышней из Такны, мой мальчик. И все из-за этого письма. И из-за этой дурной женщины. (Замолкает, собираясь с силами.) Бедная барышня! Ее заставили согрешить помыслами.

Белисарио. Да какое письмо? Начни с самого начала.

Мамочка. Письмо, которое кабальеро написал своей жене. А жена была ближайшей и закадычнейшей подругой нашей барышни. Они очень любили друг друга и даже жили вместе. Они были как родные сестры, и потому, когда одна вышла замуж, другая поселилась с ней и с ее мужем.

Белисарио. В Арекипе дело было?

Мамочка (она наконец уселась). Славные тогда пришли времена. Казалось, что урожай хлопка будет обильным, что кабальеро выручит много денег и купит собственное имение, ибо пока он всего лишь управлял чужим.

Белисарио. Знаю, знаю, супругов Сайд, в Камане. Я все это давно знаю. Ты мне про письмо расскажи, про индеанку.

В глубине сцены показывается дедушка. Он садится. Показывается сеньора Карлота с метелочкой из перьев. Она одета так же, как и в первом акте, но сейчас исполняет роль горничной. Она вытирает пыль, с вызывающим видом вертясь на глазах у дедушки, и тот против воли начинает следить за ней взглядом.

Мамочка. Камана — это было где-то у черта на рогах. Крошечный поселок, там даже церкви не было. Грязь, бездорожье. Ну вот наш кабальеро и не хотел, чтобы его жена заживо похоронила себя в такой глуши. Он ее вместе с барышней и оставил в Арекипе, где было какое-никакое общество. А сам целые месяцы проводил в разлуке. Он был добрый человек и со всеми пеонами и слугами обходился очень мягко. До тех пор, пока…

Дедушка. "Милая моя жена, любовь моя! Пишу тебе, терзаясь угрызениями совести. В нашу первую ночь, ты помнишь, мы поклялись друг другу хранить любовь и верность до гробовой доски. И ничего не таить друг от друга. За пять лет нашего брака я неукоснительно выполнял эти обеты, как и ты, моя жена, затмевающая своей чистотой святых…"