Барышня-певица, или наследство польской бабушки

- Я не приму, - быстро и резко ответила старшая жена и тут же отвернулась от слуги.

Он почтительно наклонил голову и ретировался.

- Этот тот красивый юноша, что приходил свататься к Лайле? - уточнила я.

- Да, тот самый. Только он не приходил свататься - его приводили сватать родители. А он, очевидно, считает себя слишком красивым для нашей девочки или ещё что-нибудь в этом духе...

- Может быть, он одумался...

- С какой стати? Уж точно не из любви к Лайле - они ведь не общались. Наверное, из-за денег, которых отец его лишил за своеволие. Так пусть поищет себе другую жертву...

Я хотела ей возразить, что всё-таки неплохо было бы выслушать его собственную версию, но тут слуга вернулся и возвестил:

- Госпожа Зойра, господин Рабах говорит, что не уйдёт, пока вы не выслушаете его.

- Нахальный мальчишка! - воскликнула старшая жена. - Он ещё ставит мне ультиматумы в моём доме! Позови охрану и пусть вытолкают его взашей!

- Нет! - пискнула я, чем вызвала опаляюще гневный взгляд Зойры. - Я... позволь, пожалуйста, мне выслушать его! Я перескажу тебе нашу беседу слово в слово, могу даже на диктофон записать...

- Вот ещё! С какой стати? Ты, вообще, тут причём? Это моя дочь!

- Зойра... Пожалуйста! - я состроила самое умоляющее лицо, какое только было уместно в разговоре со старшей женой, не знающей жалости.

Она фыркнула гневно и протяжно - получилось что-то вроде всхрапывания лошади - но потом встала и шагнула к слуге:

- Ладно!.. Я сама его выслушаю. Пять минут - не больше!

Старательно пряча радость на лице, я увязалась-таки за ней.

Господин Рабах выглядел печальным. Он был одет прилично, но скромно: в тёмные штаны и рубашку с коротким рукавом. Его красивое лицо было задумчиво, но в глубине тёмных глаз пряталась отчаянная решимость. При виде нас с Зойрой он немного оживился:

- Здравствуйте, госпожи Насгулл! Спасибо, что согласились выслушать!

- У меня два условия! - резко оборвала его Зойра, даже не поздоровавшись. - У вас есть пять минут и ни минутой больше. И после этого разговора вы покинете этот дом навсегда и больше не станете докучать нам визитами.

- Если только вы не перемените своё решение за эти пять минут...

- Не торгуйтесь со мной, молодой человек! Это здесь неуместно!

- Хорошо. Простите.

- Я слушаю вас.

- Я люблю вашу дочь и хочу жениться на ней.

- Расскажите это кому-нибудь другому - я не терплю лжи!

- Это чистая правда!

Я - видела, что он говорит правду. Это читалось в его глазах, в выражении лица, в позе. Он был открыт, как книга, и наполнен искренней болью. Как могла Зойра этого не видеть?

- Юноша, вы что мне пытаетесь сказать? Что виделись с моей дочерью тайно от меня? С вашего так называемого сватовства прошло три недели, в течение которых вы не посещали наш дом, а две недели назад открыто отказались прийти и даже поссорились с отцом, чтобы отстоять своё право НЕ жениться на моей дочери! А теперь приходите и рассказываете, что любите её? Это возмутительный обман! Однако, чтобы пресечь ваши старания, я скажу: даже если бы это было правдой и вы искренне любили бы её,я бы всё равно ВАМ её не отдала. Молодой человек, который посещает ПОДОБНЫЕ заведения - думаю, вы понимаете, о чём я - не достоин моей дочери. Это я уже не говорю о полиции и прочем...

Я, к сожалению, не понимала, о чём она, но впитывала, как губка, чтобы потом выяснить подробности. Гаяр страдал - это было очевидно. И уж точно его страдания не были вызваны алчностью или чем-то подобным. У него было такое открытое благородное лицо, такой честный прямой взгляд - он просто не мог лгать!

- Я клянусь, что все мои ошибки - в прошлом! - сказал он решительно.  - Клянусь, что попал в полицию по недоразумению и навету. Я хочу искупить все свои неблаговидные поступки. Я готов на всё, чтобы вы изменили своё мнение обо мне. Пожалуйста, испытайте меня - я сделаю всё, что вы скажете...

- Я скажу! - нетерпеливо перебила его Зойра. - Убирайтесь вон из моего дома и чтоб больше ноги вашей здесь не было! Я не даю второго шанса, господин Рабах!

Моё сердце облилось кровью при виде той боли, что полыхнула в глазах молодого человека. Неужели можно быть такой жестокой?..

Гаяр поднялся, не глядя на Зойру.

- Я очень сожалею, - пробормотал он сквозь зубы, - что внушил вам столь дурное впечатление о себе, и всё же надеюсь, что однажды оно изменится. Я не отступлюсь. Даже если это займёт всю мою жизнь, я не представляю её ни с кем, кроме... Лайлы. Прощайте, - выдохнул он и стремительно покинул комнату.

Зойра скрипнула зубами ему вслед.

- Каков нахал! Думает, моя дочь - это перчатка или носовой платок! Захотел - бросил с пренебрежением, захотел - поднял.

Из меня рвалась наружу целая истерика на тему того, как можно быть такой слепой и глухой к чужим страданиям, но я знала, что старшая жена сейчас не в том состоянии, чтобы вести с ней подобные беседы. Сначала нужно поговорить с Лайлой и Терджаном.

Я не стала рисковать, зная, как тщательно теперь следят за нашей горе-невестой, и отправилась к ней ночью, когда мой любимый муж уже уснул.